Прошло уже более полувека, как поэзия Али Хашагульгова, чудесным образом явленная нам, остается заповедным местом для современной философской, лингвистической, этической, литературоведческой мысли. Явление Али Хашагульгова, собственно, в ингушской литературе представляет чрезвычайный момент не только внутри самой литературы, но и национальной культуры в целом — это, по сути, момент зарождения традиций.
Гений национальной поэзии, литературы, живописи — такие характеристики дают Али Хашагульгову литературные и художественные критики, которые в один голос заявляют, что равных ему нет. А если мы хотим убедиться в этом, достаточно взять в руки сборники стихов Хашагульгова и познать этот непередаваемый восторг от общения с вечностью.
Более тридцати лет, начиная со своих первых творческих шагов, Али Хашагульгов отстаивал свое право на свободное сознательное творчество, являя собой пример гражданского мужества и высокой духовности. Конечно же, горькая участь писать без права публикации, «в стол», коснулась многих творческих людей в советский период. Такое принудительное затворничество было для них суровым наказанием и испытанием на прочность. И физическим в том числе: не писать они не могли. Но именно эти люди сохранили для нас по-настоящему ценное литературное наследие.
Находясь в числе тех, кого не признавали на официальном уровне, Али Хашагульгов продолжал творить без права быть услышанным, и сегодня его поэзия заключает в себе живую материю ингушского языка с её вековыми корнями, традициями гор и статностью поколений.
Выдающийся ингушский поэт, прозаик, драматург, публицист и живописец Али Татарович Хашагульгов родился 24 июня 1943 года в селении Яндаре Назрановского района Чечено-Ингушской АССР. Мальчику было всего восемь месяцев от роду, когда началась тотальная депортация ингушей и чеченцев в Казахстан и Среднюю Азию, и он вместе с родителями был изгнан из собственного дома.
Находясь в ссылке, в 1950 году Али пошёл в первый класс местной школы, где со дня учебы преподавателями было замечено, что этот мальчик имеет много способностей. Об этом говорит вот такой случай. В 1953 году Али отсылает свой рисунок на Всесоюзный конкурс детских рисунков, объявленный газетой «Пионерская правда», и получает приглашение учиться в детской художественной школе при Академии художеств имени Репина, но когда приемная комиссия узнала, что 10-летний мальчик является спецпереселенцем, тут же отменила свое решение. «Это был самый первый удар в моей жизни», — писал поэт, вспоминая этот непростой отрезок из своей жизни.
Окончить обучение в местах ссылки ему не удалось из-за объявленной реабилитации. Как только среди спецпереселенцев поползли слухи о том, что ингушам и чеченцам разрешено возвращаться на Кавказ, его отец взял его и брата и в 1956 году тайком вернулся на родину. Али вспоминал, как они в течение нескольких недель добирались домой. «Помню, в декабре в поезде я начал писать поэму, которая называлась «На родину», а закончил ее уже в январе, когда приехали», — рассказывал он. Али было 14 лет, когда он открыл для себя родную Ингушетию. Там, на чужбине, остались его первые поэтические опыты и первые рисунки — говорят, что писать и рисовать он научился еще в дошкольном возрасте.
По приезде в родное село в школу он пошел не сразу, так как у них не было разрешения на проживание. Но вскоре юноша продолжил учебу. Учился хорошо и писал стихи. В основном писал на русском языке, потому что в ссылке не преподавали родной язык. Но через два года юноша восполнил и этот пробел и научился писать и читать на ингушском языке, что поспособствовало тому, что Али увлеченно начал переводить на родной язык стихи А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Коста Хетагурова и других авторов. Также с неменьшим пристрастием он начинает записывать ингушский фольклор.
В 1959-1960 годах, ещё обучаясь в школе, Али Хашагульгов работает в совхозе художником-оформителем и продолжает неустанно писать стихи и картины. Он думал, что теперь можно говорить и писать обо всем, что думает. А думал он о справедливости и чести. И первыми его темами стали контрасты недавнего прошлого с тем, что происходило в реальной жизни. Но, как оказалось, говорить, писать о том мраке, который его преследовал, было нельзя.
В 1961 году, работая грузчиком и учась в вечерней школе, Али Хашагульгов экстерном сдает экзамены за курс средней школы и поступает в Ростовский пединститут на историко-филологический факультет. Но осенью того же года молодого студента начинают преследовать органы госбезопасности за то, что он слишком много внимания уделяет национальному вопросу. Досрочно сдав летнюю сессию, Али вынужденно переводится в Чечено-Ингушский пединститут. К этому времени будущий поэт сдает в республиканское издательство рукописи двух своих книг, которые позже будут изъяты. Они так и остались неопубликованными.
После второго курса в ЧИГПИ за чтение своих стихов на институтском вечере поэзии Али Хашагульгов был арестован и вместе с поэтом Исой Кодзоевым осуждён по статье 70 УК РСФСР (антисоветская агитация) к четырем годам лишения свободы. Банально, но в основу обвинительного заключения осужденного молодого парня, не успевшего достичь своего двадцатилетия, легла та самая поэма, написанная им, будучи подростком в вагоне поезда, везущего его на родину, в которой он попытался осмыслить трагедию своего народа.
Отбывал срок в Мордовии. Компанию в лагере ему, кроме Исы Кодзоева, составили многие «шестидесятники», поверившие в оттепель: Юлий Даниэль (переводил стихи Али), Андрей Синявский (стал духовным товарищем, которому Али безмерно доверял), Кнутс Скуениекс — литератор из Латвии.
Рассказывают, что однажды начальник лагеря, узнав о том, что Али Хашагульгов — поэт, вызвал его к себе и велел написать стихотворение, чуть ли не оду, посвященную дню рождения его жены. Решил, так сказать, проявить неслыханную оригинальность. Но Али отказался и не изменил своего решения. Взбешенный начальник тюрьмы приказал посадить узника в морозильную камеру, в которой Али провел ровно сутки. Позднее он рассказывал, как пережил их — эти сутки, которые показались ему вечностью. Чтобы не потерять сознание, он мысленно представлял, что находится на берегу теплого моря в жаркий день, и чтобы сохранять в теле нужную температуру, заставлял мозг работать и что-то сочинять. О том, что Али наказан так жестоко, первыми из заключенных узнали его друзья-латыши и подняли бунт. Их поддержали грузины, и начальник лагеря, испугавшись за свою шкуру, приказал выпустить арестанта. Точнее, его выдолбили изо льда. По словам Али, его спасло тепло бьющегося сердца, которое не позволило сковать грудь.
После освобождения в 1967 году Али Хашагульгов был лишен права проживать в больших городах, посещать общественные места, переезжать, учиться и т. д. Поэтому ему сразу же отказывают в восстановлении на учебу, его преследуют везде, где бы он ни устроился на работу. Долгие годы молодой человек перебивается случайными заработками, но вопреки всему продолжало звучать его поэтическое слово, и из-под его кисти рождались великолепные полотна.
В 1972 году Али Хашагульгов уезжает в Ригу, приняв решение остаться там навсегда: здесь свободнее дышится, здесь его поддерживают друзья-писатели, здесь есть шансы издавать свои стихи — пусть не все, хотя бы малую часть из них. Но мятущийся дух великого поэта тянет его домой, несмотря на то что в разной степени жесткости запреты жить свободной жизнью будут преследовать его до начала перестройки. И только в начале 80-х годов, когда во властных структурах наступили потепления, Али переезжает жить в город Грозный. Здесь ему предоставляют право преподавать ингушский язык в некогда родном пединституте. Затем его приглашают в Союз писателей Чечено-Ингушетии, где он работает литературным консультантом, а с 1991 года работает редактором детского журнала «СелаӀад» («Радуга»). В 1992 году Али Татарович Хашагульгов был принят в члены Союза художников и Союза писателей России.
Так называемый период «дудаевщины» и первая чеченская война перевернули жизнь сотен тысяч людей — мирных граждан. Наш герой также потерял в этом хаосе всё и чудом остался жив. Он жил тогда в центре Грозного, на проспекте Революции, и работал в газете «Сердало». Накануне той самой новогодней ночи, когда произвели штурм Грозного, к нему заехал редактор газеты М. Барахоев и стал просить его уехать вместе с ним. Али не соглашался. Он даже в мыслях не мог себе представить, что оставит свои книги, картины, родные стены, и поэтому наотрез отказался покинуть город. Когда Али вышел проводить коллегу к машине, которая стояла недалеко от дома, то тут, то там начались выстрелы, взрывы, и тут же не успели друзья попрощаться, как на их глазах авиабомба упала на высотный дом и разнесла огромное здание на мелкие кусочки. Никакого другого варианта, кроме как сесть в чудом уцелевшую машину и уехать из горящего города, ему не оставалось. В итоге, Али остался в том, в чем вышел провожать друга, — в одной рубашке. И когда он ехал с разбитым сердцем в неизвестность, в огне горели его бесценные книги и картины... От его жилища в Грозном останется лишь пепелище. И после всего этого поэт найдет в себе силы продолжать творить и приносить людям радость.
Али Хашагульгов остановился в Назрани у своего близкого друга и соратника Вахи Хамхоева и жил у него до переезда в Москву. Все мы помним, как тяжело переживали эти патриоты трагедию ингушского населения в Пригородном районе и последствия войны в Чечне.
Когда в 1995 году в Ингушетии начался набор в легендарное театральное училище имени Щукина, Али Татарович получил от ректора неожиданное предложение преподавать там ингушский язык. Он согласился и был очень рад этому, несмотря на то что он знал, что ему придется ютиться с семьей в тесной комнатке московского общежития.
Вот тут, в Москве, можно сказать, раскрылась еще одна грань его таланта как яркого переводчика. В «Щуке» он передает молодым девушкам и парням свои глубокие знания, работает над своими стихами, пишет сотни новых картин, талантливо адаптирует для театральной постановки роман Идриса Базоркина «Из тьмы веков». Очевидцы рассказывают, как блестяще подготовил он эту пьесу и до того чисто и образно перевел её на ингушский язык, что получилось гениальное произведение, буквально шедевр. На премьере присутствовал и сам ректор «Щуки» — Владимир Этуш, который с восторгом отозвался о постановке: «Сочный и образный язык Хашагульгова гармонично дополнили молодые актеры с помощью необыкновенной пластики движений. Было ощущение полного погружения в средневековую Ингушетию. Эта пьеса стала ярким театральным событием», — отметил ректор.
В Москве Али Хашагульгов не только много и плодотворно занимается творчеством, пишет стихи и картины, но и изучает философию. Черпает вдохновение и силу в растущем день ото дня признании. Приезжает на презентацию своих новых сборников в Ингушетию. Полный творческих планов возвращается в Москву — надо продолжить издание книг, отовсюду поступают приглашения приехать с выставкой.
В эти же годы картины Али Хашагульгова стали активно выставляться в галереях Москвы, Грозного, Уфы, Майкопа. Также художник проводит много выставок на малой родине, выставляется в Северо-Кавказском филиале Государственного музея Востока, в Совете Федерации Федерального собрания РФ, Доме актёра и в редакции московской газеты «Новое время», а также на днях культуры Ингушетии в Москве.
Последняя при жизни автора персональная выставка «Дыхание гор», на которой было представлено свыше ста живописных произведений художника, состоялась в 1998 году в Государственном музее изобразительных искусств Республики Ингушетия. И надо отдать должное: эта выставка вызвала у зрителей настоящий живой интерес.
К примеру, московский искусствовед Татьяна Рудова под впечатлением выставки Хашагульгова писала: «На каждой картине Али Хашагульгова — горы, снежные хребты, отроги, плато и ущелья, перевалы и вершины. Потом замечаешь наиболее часто встречающиеся диагональные построения, но отчетливо понимаешь: все это разное и в своей разности, безусловно, абсолютно цельное».
Об Али Татаровиче как о художнике много и плодотворно пишет исследователь и почитатель его творчества Хава Хазбиева. «Живопись для Хашагульгова — это возможность сотворчества с природой, сопереживания с ней. Краски нужны природе, чтобы творить, созидать — точно так же использует их и художник. Он дает возможность увидеть горы так, как никто другой. Впечатление, будто эти каменные гряды живут, растут, мыслят — подобно живым существам...».
Как утверждают литературные критики, творчество Али Хашагульгова особняком стоит и в ингушской литературе, и в литературе народов Северного Кавказа, поражая своим масштабом, наполненностью и глубокой образностью. Бесценное наследие творчества Али Хашагульгова, как поэта, художника и исследователя ингушского языка, составляют литературные произведения в различных жанрах. Но, как мы знаем, Али Татарович Хашагульгов мучительно долго пробивается к своему читателю. Его первый поэтический сборник «Страна гор» выходит в свет только в 1985 году. Затем с большими перерывами публикуются его другие сборники — «Первый цветок» (1987), «Золотой мир» (1992), «Автопортрет» (1996), «Высокая вера» и «Отцовские горы, отцовские села» (1999). Однако многие из них тут же становятся раритетом как изданные малой серией.
Писал он не только романтические поэмы, отрывки из которых не сохранились, но и маленькие, но емкие психологические рассказы, которые издавались в альманахе «Утро гор». На первый взгляд они представляют собой незамысловатые зарисовки, сценки, но как они внутренне насыщенны, ёмки! Перед нами встают человеческие драмы и характеры, за которыми чувствуется большая жизненная сила.
У поистине народного поэта, хотя звание такого он не имел, Али Хашагульгова есть «Баллада о часах». Когда ее читаешь, слезы наворачиваются на глазах не только у тех, кто испытал на себе тяготы депортации 1944-1957 годов, но и у тех, кто родился намного позже. Баллада рассказывает о том, с какими чувствами и эмоциями люди возвращались из ссылки. Когда они, будучи в пути, через окошки поезда увидели родные горы, о которых мечтали тринадцать долгих лет, кто-то достал из сумы горсть земли в узелке, другой патронташ, а один мужчина, взглянув на часы, удивленно воскликнул: «Они ходят! Они заработали!» И на недоуменные взгляды людей, мол, что тут удивительного, на то они и часы, чтобы ходить, мужчина, покачивая головой, сказал: «В день, когда нас выселяли, они остановились и застыли на 13 лет, а сейчас вновь начали ходить». Один седобородый старец сказал этому мужчине: «Ничего в этом странного нет. Часы, как и мы, возвратились домой!»
Идрис Базоркин как-то при встрече сказал Али Татаровичу: «Если бы я знал ингушский язык хотя бы наполовину так же, как ты, то чувствовал бы себя самым счастливым и богатым человеком на свете». Отсюда мы видим, на каком высоком уровне поэт обладал своей родной речью и письменностью. Более того, он отдал много сил для того, чтобы у людей, общества в целом, не отпал интерес к изучению языка матери (Наьна мотт), потому что сам любил свой родной язык. «Время нынче такое, что материальные блага стали главным интересом в жизни. О духовном благе, культуре, поэзии мало кто думает», — с досадой в голосе говорил он.
Особенно его ужасало то, что молодежь практически не говорит на своем родном языке, а ведь мы знаем, что если нет языка, то нет народа. «Неспроста ингушский язык некоторые ученые называют праотцом всех языков, и по тому следует полагать, что для ингушей родной язык является самым главным богатством», — считал Али Хашагульгов, который с удовольствием, без всякого принуждения изучал ингушский язык и делал это без помощи учителей путем самообразования.
Али был не только талантливейшим поэтом, художником и педагогом, но и глубоко порядочным и верующим человеком. В религиозном вопросе он имел обширные знания, изучал все религии мира, их историю. При этом часто вспоминал и цитировал строки и аяты из Корана. Невероятная жизненная сила была присуща ему сполна, несмотря на то, что на протяжении долгого времени он был вынужден нести на себе бремя одиночества. И самым страшным испытанием для его творческой натуры было творить без права быть услышанным, писать «в стол» без надежды опубликовать свои творения, без какой-либо уверенности, что он вообще сможет их сохранить.
Наше знакомство с Али Хашагульговым произошло в редакции районной газеты «Путь Ленина» в начале 80-х, когда главным редактором издания был Микаил Зангиев. В то время произведения Хашагульгова были под запретом и не издавались, но журналистская братия с большим интересом, передавая из рук в руки, читала его стихи, поэмы, написанные от руки, и не скрывала своего восторга. Но автор не любил, когда его хвалили. Тем не менее, было видно, что он по-детски радовался, когда его произведения волновали читателя. Он был очень скромным и немногословным человеком. Не любил говорить о себе, но весьма интересно и захватывающе говорил об истории, литературе, искусстве. Али Татарович часто приезжал в редакцию газеты, и нельзя было не заметить, какой феноменальной памятью он обладал! Оказывается, запоминать надолго он привык еще в застенках, писать-то в лагере не разрешалось. Если при обыске находили стержень карандаша, то наказывали. Поэтому свои стихи он сохранял в памяти и читал их как будто бы с листа бумаги.
Из воспоминаний Джамбулата Богатырева, родного племянника А. Хашагульгова: «Я воспитывался у дяди с четырех лет и долго не знал, почему родные отдали меня на воспитание тому, кого официальная власть считала диссидентом. Как оказалось, мой дядя из тюрьмы вернулся к своей сестре (моей маме) и, увидев меня, попросил, чтобы меня отпустили с ним. Мой отец понимал и уважал брата своей жены, но говорить открыто об этом не мог. Он был прокурором, уважаемым и авторитетным человеком. Самое главное, мой отец был справедливым, мудрым чиновником, как отзывались о нем люди, что, согласитесь, считается большой редкостью во все времена. Имел два высших образования.
Рассказывают, что, когда мой дядя Али Татарович вернулся из мест заключения, он был очень замкнутым, мало кому доверял, можно сказать — никому, потому что больше всего его предавали друзья из ближнего окружения. Конечно, в детстве я не понимал сущность его замкнутости, но мне с дядей было интересно. И, наверное, мои родители также почувствовали это, доверив меня ему. Дядя привил мне любовь к чтению, и я еще в школу не ходил, когда запоем читал и знал наизусть стихи Лермонтова, Пушкина, Крылова.
Характер у моего дяди был очень спокойный, он обладал такими редкими качествами, как доброта, искренность, простота в отношениях. Но при всем своем спокойствии Али был очень твердым человеком, и если он говорил нет, то никакими силами невозможно было заставить его изменить своего решения. Всегда был за правду.
Помню, как в молодости дядя подолгу оставался в горах, изучал фольклор, собирал богатый лингвистический материал. Он ходил по старикам, пополнял словарный запас словами и оборотами, которые вышли из употребления, архаизмами, и использовал их во всех своих стихотворениях. Как филолог, могу сказать, что это достаточно сложная творческая задача, но Али Хашагульгов находил и продумывал уникальные стихотворные формы, потому что тщательно работал со словом.
Со всей достоверностью могу сказать, что для Али Хашагульгова жизнь вне поэзии не существовала, но, помимо творчества, он много сил отдавал патриотическому воспитанию молодежи. У него было очень много планов, тем более что, как он сам говорил, большая часть его жизни прошла в творческом затворничестве. И вдруг — неожиданный недуг и страшный диагноз врачей, как приговор!
Никогда не забуду тот день, когда мне позвонили и сказали, что мой дядя тяжело болен. Я бросил всё и вылетел из Липецка в Москву. Когда увидел его — ужаснулся. Два месяца я не отходил от него. И он допускал к себе только меня. Я видел, как он уходил. Это был подвиг. Врач, которого я вызвал в последнюю ночь, сказал: «Это единственный человек на моей памяти, который уходит без единого укола наркотиков, испытывая адские боли».
17 ноября 1999 года моего дяди не стало. Его постоянным пристанищем стал родовой комплекс Хашагульговых Лейми, который ошеломляет своей поразительной красотой. Это была последняя воля моего родного человека, которую я выполнил, категорически настояв на том, чтобы его похоронили именно там".
Есть люди, о творчестве которых мы с уверенностью говорим, что это гордость народа, его национальное достояние. Эти слова в полной мере можно отнести и к Али Хашагульгову — человеку, которому судьба уготовила немало серьезных испытаний, из которых он достойно вышел. Ни разу он не свернул со своего тернистого пути, не предал свои высокие идеалы, заплатив самой дорогой ценой за право быть свободным. Прошло уже двадцать четыре года, как нет с нами этого блистательного поэта, гражданина, патриота и глубокого мыслителя. Но осталось его, хоть и неизданное до сих пор, богатое творческое наследие. Наследие, безусловно, являющееся частью нашей уникальной национальной культуры.