Депортация глазами ребенка

Детство, которого не было

Эти записи, на родном языке, были сделаны Заретой Плиевой — дочерью Плиевой (Евлоевой) Хадижат Абдулвагаповны, депортированной в возрасте 8 неполных лет в Казахстан в 1944 году. Я перевел на русский язык, отредактировал и сократил их (имею право, как старший брат Зареты).

Напоминать, через что прошли наши отцы и матери, дедушки и бабушки, на мой взгляд, необходимо. Очень актуально сегодня их не просто слушать, а слышать, и благодарить Всевышнего, что есть, кого «слышать». Пока — есть!

Итак. Из воспоминаний Хадижат Плиевой.

Эпизод первый: «У меня была кукла из соломы, которую я очень любила, с большими, нарисованными глазами на тряпичном лице. Мне ее сделала старшая сестра Айшет. Мы жили в Ахки-Юрте (ныне село Сунжа Пригородного района — авт.) и в день высылки я помню, что очень сильно плакала и требовала, чтобы нашли мою куклу. Для меня ее потеря была самой большой трагедией в тот день».

Эпизод второй: «В вагоне было много народу, я не помню хорошо, что там происходило, но один старик у меня стоит перед глазами до сих пор. Когда поезд останавливался, он выглядывал в окно и кричал на русском языке: «Вода!» Я не знала, что это слово означает, а когда один раз у этого старика потекли слезы, я на него смотрела и удивленная думала: «Такой взрослый человек, почему он кричит и плачет, как маленький?». Я же не знала, чего они лишился на старости лет, как не знала — откуда вода и еда, что поддерживали и мою жизнь тоже».

Эпизод третий: «По приезде нас поселили в длинных бараках. Там тоже был случай, связанный с водой. Рядом с нами, через стенку, находилась многодетная семья. Одна девочка все время просила воды, но взрослые запрещали детям к ней подходить. Я тайком, когда не видела мать, побежала к ней с железной кружкой и дала ей попить. Лица ее никак не могу вспомнить, но мама потом меня ругала: «Ты ей, глупая, ничем не поможешь и сама можешь заболеть!» Оказывается, у нее был тиф, но откуда мне было знать о страшной болезни, просто очень жалко было свою сверстницу. Насколько мне известно, из той семьи почти все умерли».

Эпизод четвертый: «Моя старшая замужняя сестра Хава была у нас в гостях, когда людей выслали. Она поехала в Казахстан вместе с нами. У нее была очень красивая девочка, которая только начала ходить. Однажды мой старший брат Магомед унес ее куда-то, завернув в ткань (то, что он похоронил ее, я узнала потом, повзрослев). Вскоре Магомед сам слег, а затем его, под плач женщин, унесли. Я слышала, как люди говорили, что он схватил «могильную болезнь» («каша лазар кхийттад»). Не знаю, что это такое до сих пор. Тогда как такового понятия о смерти я не имела, и все время донимала старших вопросами: где Магомед? Кому вы отдали нашу красивую девочку?»

Эпизод пятый: «Из барака нас переселили в дом. Мне он казался очень уютным, несмотря на холод. Постоянный голод я тоже помню, но все плохое со временем пытаешься забыть, были ведь и светлые дни. Года через два, когда мы освоились, нас отдали в школу. Это было очень радостное событие, но продлилось оно не долго. Через месяц или два, без объяснения причин, девочек не стали пускать в школу, а мальчикам разрешили учиться, но и за ними был постоянный контроль. Потом уже я узнала, с чем это было связано. Старики опасались, что мы забудем, откуда мы, где наша родина и корни. Ведь у нас испокон веков берегли будущих матерей с раннего детства. Думаю, это было правильное решение, хотя писать и читать я так и не научилась.

Вот такое у меня было детство!»

Добавлю от себя: моя мать (Дала гешт долда цуна!) была мудрой и это не только мое мнение, а односельчан, которые ее чтили. Знанием родного языка я обязан ей и тете, ее старшей сестре Хаве Амхадовой (Дала гешт долда цуна!). Ни один учитель не смог бы меня научить тому, что я получил от них.

Когда мы говорим о сохранении и развитии ингушского языка, уважаемые старшие, не забывайте: дети слушают нас и подражают нам.

Моя мать — Хадижат, не умела писать и читать, ей не были знакомы философы с мировыми именами. Но «пригвоздить» метким словом к месту она могла только так, потому что знала — Жизнь. Нашу — ингушскую Жизнь!