Лейла Гайсултановна Таркоева родилась в 1930 году. Ветеран Великой Отечественной войны, труженик тыла, ударник коммунистического труда. Свою трудовую деятельность она начала еще в детстве на полях колхоза «Базоркино», но официальная дата приёма на работу в её трудовой книжке датируется 1952 годом.
На каменном карьере в Казахстане Лейла проработала семь лет. В 1957 году она перешла в работать на Киргизский комбинат стройматериалов, но вскоре семья вернулась на родину. В разное время она работала в СМУ-25 треста «Хладпромстрой» Северной Осетии, на Беслановском маисовом комбинате, на электроинструментальном заводе в Назрани. Здесь она в 1984 году получила увечье левой кисти. Но работу продолжила в ПОЖКХ г. Назрани.
Из воспоминаний Л. Таркоевой:
«...Я помню свои горы и башни. Родом я из горного селения Мержичи. Там и родились мой отец Гайсултан Таркоев и его близнец Бени Таркоев.
Мой отец Гайсултан и его брат Бени были участниками Первой мировой войны. Они служили в легендарной Дикой дивизии. На их телах, на руках были шрамы от многочисленных ранений. На наши вопросы по поводу их появления они отвечали всегда с усмешкой, мол, собака укусила, или конь дал подковой.
Отец мой и дядя ещё долго служили в охранных войсках. Они охраняли самого Черноглаза (Иосиф (Исидор) Моисеевич Черноглаз — первый секретарь областного комитета ВКП(б) Ингушской автономной области, — прим. авт.).
В селение Чермен, до высылки это село называлось Базоркино, они переехали в 1917 году. Отец женился в 1920 году на Гандаровой Залимат Индербиевне, моей маме. А в 1930 году родилась я — Таркоева Лейла Гайсултановна.
Жили мы в достатке. Занимались приусадебным хозяйством, держали небольшое поголовье, птицу. Ну, в общем, как и все односельчане. Дети, в том числе и я, ходили в местную школу. У нас было всего два урока: русский язык и ингушский. Помню учителя Чахкиева, хороший был человек, вот имя его запамятовала. Директором был тоже Чахкиев.
Чуть повзрослев, мы начали подрабатывать в колхозе. Денег тогда не давали, платили сырьём, зерном, этим мы помогали своим семьям.
Дома мама выполняла разные работы. Она, вообще-то, была у нас рукодельницей. Из шерсти, но только весенней, мама делала ковры — ферташ. Этот процесс назывался валянием шерсти. Она хорошо отстирывала шерсть, расстилала её на досках и поливала горячей сывороткой. Кропотливая, трудоёмкая была работа, но как-то в жизни всё шло у нас рутинно.
Мы не жаловались. Эти ферташ мы клали под ноги, чтобы было теплее и уютнее в доме. Они нам служили и вместо матраса, а иногда мы продавали их на рынке или обменивали на другие товары. Из такой же валяной шерсти мама делала «палчакх» — тёплую мужскую накидку на голову и плечи. Такая накидка в то время считалась дорогим подарком. Её обычно давали девушки в подарок зятю.
Но в Казахстане мама этим уже не занималась. Здесь она больше вязала платки из козьей шерсти. Покупали их хорошо. Мама ночами у коптилки пряла, вязала, потом рано утром шла на рынок. Этому мастерству научила и меня.
Когда началась война, мне было одиннадцать лет, но я уже со сверстниками принимала участие во всех тыловых работах по заданию партии. Мы, дети, работали на полях, вязали носки для солдат, копали противотанковые рвы, когда враг стоял прямо у наших ворот. Помню, как наши истребители пролетали прямо над нашей головой, рассекая верхушки акаций. Так близко они летали, аж дух захватывало. А чуть повыше над ними уже крутились немецкие истребители.
Утром 23 февраля 1944 года нас спешно вывели из дома и отправили в холодных скотских вагонах в далёкий Казахстан. Отец умер ещё до войны, там, в селении, его мы и похоронили. А дядя с семьёй отправился вместе с нами в ссылку. Он был немощным уже, прожил недолго. Там, в далёком Казахстане, и остался лежать вместе с моим старшим братом.
Я была в то время достаточно взрослая. Мне уже исполнилось 14 лет. Помню, в какой ужасной антисанитарии мы ехали, какой голод и страдания испытывали люди 17 суток в дороге. Воду мы добывали, растапливая снег. Печку топить практически было нечем. С трудом женщины выпекали на боковых стенках печки хлеб из кукурузы. Доехали страшно изнеможённые, изъеденные паразитами и полуживые.
Станция называлась Макинка, Акмолинская область. Село, куда нас отправили, находилось в восемнадцати километрах оттуда. Вначале было очень тяжело. Люди пухли и умирали от голода. Но те, кто выжил, вскоре встал на ноги. Жизнь продолжается, а что делать. Стали работать, учиться.
Наша семья выжила благодаря хозяйке, куда нас расквартировали. У неё была маленькая девочка. Мама нянчила её и за это получала четвёртую часть каравайного хлеба, что хозяйка приносила из пекарни, где она работала. К тому же ещё и молоко. Мама доила их корову, и молоко в основном доставалось нам. Спасибо ей за это. Всегда воздаю хвалу в её честь.
Тяжёлое было время. Мы вскоре вернулись на родину, а многие остались там лежать, умирая с мыслью о родной земле.
Я недавно всем своим близким поставила на кладбище в Чермене (Базоркино) надгробные камни. Отцу, дяде, их единственной сестре, матери и старшему брату. Те, что стояли до высылки, давно использовали для построек местные жители, а другие остались там, в чужом краю. Вот я и решила их собрать вместе на своей земле.
На родину мы вернулись в 1957 году. Я уже семь лет была замужем за Ибрагимом Аксаговым. У нас подрастали сын и дочь. Его семья до высылки жила во Владикавказе, в собственном доме. Но его туда не пускали новые жильцы. Он же был ветераном и участником Великой Отечественной войны. Образованный, грамотный. Инженер-строитель по профессии. До высылки работал начальником крахмального завода. Прошёл службу в армии. Был на хорошем счету у партии. Куда только он не писал, и к кому только не обращался. Только последнее его обращение возымело действие, первый секретарь обкома партии Северной Осетии Кабалоев, чтобы отвязаться от навязчивого правдоискателя, дал ему работу и квартиру в Беслане.
Надо признаться, что здесь мы жили хорошо. Люди были дружные, сплочённые, добрые, отзывчивые. Здесь у меня родились ещё две девочки и два сына. В 1974 году мы обменяли эту квартиру на квартиру в городе Назрань. В ней сегодня живёт моя дочка — инвалид. А я проживаю у своих родственников...
Остальных детей похоронила. Один сын пропал без вести во время кровавых событий в Пригородном районе. Другой погиб в аварии. Третий, самый старший, поехал на заработки в Красноярский край. Внезапно попал в больницу. Скончался. Спасибо ингушам, землякам, что похоронили его там. Потом разыскали нас. Мы привезли его останки домой.
Одна девочка у меня умерла от чахотки. Другая — инвалид, подвернула неудачно локоть при падении. И вот всю жизнь ходит с травмой.
Но я продолжаю жить с Божьей милостью. И мир полон добрых людей".