Ярким событием в научно-образовательной сфере нашего народа явился первый выпуск ингушской группы Чечено-Ингушского педагогического института, который состоялся в 1962 году, спустя пять лет после возращения ингушей и чеченцев из ссылки. Многие из них стали известными учёными, деятелями науки и культуры.
Но, пожалуй, одной из самых ярких личностей среди ингушей в ту пору был человек, о котором до последнего времени мало кто знал на его исторической родине, хотя для своей эпохи он был заметным явлением в науке.
Речь идет о большом ученом-энциклопедисте, востоковеде Нуреддине Габертовиче Ахриеве, который преподавал в Московском государственном университете более 40 лет и стал частью истории этого вуза. В летопись собственных достижений Ахриев вписал участие в Тегеранской конференции и профессиональную деятельность в дипломатической школе МИДа СССР.
Необходимо отметить, что кроме своей основной деятельности, Нуреддин Габертович в 60-70-х гг. прошлого столетия консультировал не только исследователей кавказоведов и востоковедов в Москве, Санкт-Петербурге, Тбилиси, Баку и других городах СССР, но и являлся долгожданным гостем в Грозненском пединституте, где после возвращения репрессированных народов учились многие ингушские парни и девушки. Неоднократно выезжал он сюда с лекциями, постоянно и живо интересовался жизнью малой родины. Также ученый дал направление десяткам специалистов, которые впоследствии стали сотрудниками академических научно-исследовательских учреждений, вузов, крупных библиотек, Министерства иностранных дел страны и так далее. Среди его учеников были также граждане Германии, Ирана и стран Латинской Америки. В его библиотеке было огромное количество авторефератов и монографий с автографами и благодарностями от авторов, в процессе подготовки своих изданий обращавшихся к нему за советом и консультациями.
Родился выдающийся ингушский филолог-арабист, переводчик, историк 17 сентября 1904 года во Владикавказе в потомственной семье офицера императорской армии. Дед Нуреддина — Темурко Мусостович был полковником русской кавалерии и геройски погиб на полях русско-турецкой войны в 1878 году.
Отец ученого Габерт, как и дед, был войсковым старшиной и дослужился до звания полковника. Службу он проходил во Втором Кубанском пластунском Его Императорского Величества наследника-цесаревича батальоне. О том, как служил Габерт Темуркович, говорят его награды — ордена Святых Анны, Станислава и Владимира всех четырех степеней. В 1918 году, в связи с революционными событиями в стране, полковник Габерт Ахриев, несмотря на свой преклонный возраст, добровольно вступает в ряды Красной армии и участвует в гражданской войне. Кадровый офицер после демобилизации особо не задумывался над тем, чем заняться. Его высокая образованность позволяла ему заниматься просветительской деятельностью. Так вчерашний военный Габерт Ахриев стал учителем в селе Новый Джейрах Пригородного района. Здесь он проработал до конца своих дней.
Когда в 1933 году умер отец, Нуреддину было неполных тридцать лет, но это время оказалось достаточным для того, чтобы успеть перенять у отца самые лучшие качества: смелость, отвагу, бесстрашие и, наконец, честность и верность данному слову. Маму же свою Нуреддин не помнил совсем, она умерла, когда ему было чуть больше трех лет. По воспоминаниям многих очевидцев и знакомых этой семьи, Заби Гайрбековна Куркиева была очень статной, волевой и умной женщиной. Когда мальчик подрос, он узнал, что когда он родился, мама назвала его Мусостом в честь его прадеда, но в записях почему-то осталось имя Нуреддин, которое и закрепилось за ним во взрослой жизни.
Так получилось, что я в первый раз услышала об этом человеке от его закадычного друга и единомышленника Берснако Бейсултановича Марзабекова, который был моим свёкром. Это был конец 70-х — начало 80-х годов. Отец моего мужа частенько любил ездить по курортам, и в Москву ездил несколько раз навестить сына, который там учился. Помню, как однажды после приезда из Москвы мой свёкор увлеченно рассказывал своим женам (их у него было две) об одной встрече, которую он ждал много-много лет. Я, как и следовало молодой невестке, несмотря на свою любознательность, не могла сесть с ними рядом и слушать, что говорит дада, а тем более вступать в разговор и задавать вопросы. Но, тем не менее, обслуживая стариков за трапезой, я внимательно вслушивалась в подробности описания этой встречи, которая, судя по всему, была долгожданной для обеих сторон.
«Вы представляете, я нашел своего друга детства Мусоста (так он называл Нуреддина) Ахриева в Москве, хотя и не надеялся, что в таком огромном городе можно будет отыскать человека!» — громко восклицал он.
Показывал нам дедушка и фотографию, которую они сделали в одном из парков столицы, но она, к сожалению, не сохранилась.
Затем в течение восьми лет, вплоть до смерти Нуреддина Ахриева, друзья несколько раз встречались на курортах и часто общались по телефону. А один раз Мусост Ахриев приезжал к нам в гости, и в честь него мы зарезали бычка, приготовили много вкусностей и созвали людей.
С болью в душе и горечью воспринял мой свёкор печальную весть о кончине своего соратника и верного друга, но поехать в Москву в день смерти Ахриева ему не удалось, потому что был болен. Узнав, когда и где будет похоронен усопший, мы организовали машину и повезли своего дедушку в родовое селение Ахриевых — Фуртоуг, чтобы он смог попрощаться со своим Мусостом.
В то время, конечно, я не могла предположить, что мой свёкор знаком с таким великим человеком, поэтому не придала должного значения этому событию. Теперь жалею об этом. Хотя кое-что из того, что рассказывал наш старик, я помню до сих пор. Особенно наш дед сокрушался по поводу неустроенности личной жизни Мусоста. Как он выражался, такой красивый, статный мужчина сначала был «обманут» осетинкой, а затем русской, а жизнь — она такая короткая...
Несколько лет назад, когда в мир иной ушел и наш дедушка, я совершенно случайно наткнулась на одну статью, в которой писалось о судьбе Нуреддина Ахриева. Но если бы автор этой статьи не упомянул о том, что Нуреддина в детстве звали Мусостом, может быть, я и не догадалась бы, о ком идет речь. После знакомства с этой публикацией я начала искать все доступные источники информации об этом деятеле и на основании найденного материала была уже основательно убеждена в том, что Нуреддин и Мусост — это один и тот же человек. Обрывочно вспоминая рассказы деда и пользуясь открытыми публикациями, решила написать свою статью, которую я предлагаю сейчас нашим читателям.
Как и следовало ожидать, бурные годы революции и гражданской войны, пришедшиеся как раз на пору юности Нуреддина, и определили его будущность. Они вызвали в нем неутолимую жажду быть нужным тому времени. Тем более что рядом находились люди, которые формировали в нем черты революционного патриота.
Как позже Нуреддин писал в своей автобиографии, самостоятельную жизнь он начал рано: «В четырнадцатилетнем возрасте я был вовлечен своим братом Гапуром Ахриевым в работу по установлению советской власти на Северном Кавказе, выполнял различные поручения партийных работников, в том числе был связным Сергея Кирова, который в то время работал редактором газеты «Терек», встречался с Серго Орджоникидзе, который нелегально проживал у нас в доме».
То есть случилось так, что Нуреддин, несмотря на свою молодость, оказался в эпицентре партизанского движения на Кавказе, которое было направлено против основного врага большевиков — генерала Деникина. А отсюда, казалось бы, парню был предначертан путь только военного. Но Нуреддина интересовала не только военная политика. Факт образования в 1924 году Ингушской автономной области возбудил в Нуреддине, как и у многих его сверстников, составлявших интеллектуальную элиту тогдашнего ингушского общества, огромную активность. Все жили романтическими надеждами на скорые и счастливые перемены в жизни собственного народа и страны в целом.
В 1926 году будущий ученый поступает на физико-математический факультет Горского института народного хозяйства во Владикавказе, успешно оканчивает его и работает учителем в местной школе. Нуреддин, будучи математиком по образованию, начинает все же проявлять большой интерес к литературе — он становится членом «Ингушского литературного общества», объединившим весь культурный цвет Ингушетии. Здесь он знакомится со многими будущими светилами ингушской литературы. Кроме этого, Нуреддин Ахриев участвует в кампании по ликвидации безграмотности на Кавказе. А спустя год у Ахриева начинается по-настоящему основательная работа в науке: в качестве научного сотрудника он устраивается в Северо-Кавказский научно-исследовательский институт в Ростове-на-Дону. Также Ахриев принимает активное участие в подготовке учебников для ингушских и чеченских школ, выпуском которых занималось Северо-Кавказское краевое издательство.
Затем молодой ученый переезжает в Москву для работы в постпредстве Ингушской автономной области при президиуме ВЦИК и навсегда связывает свою судьбу со столицей страны. В 1928-1937 годах Нуреддин Ахриев преподает в знаменитом в то время Коммунистическом университете трудящихся Востока (КУТВ). Одновременно он читает лекции по математике, топографии и военной географии в московских военных вузах и учится в аспирантуре научно-исследовательского института математики и механики. С отличием окончив в 1940 году арабское отделение Московского института востоковедения, получает квалификацию референта-переводчика по арабским странам, а комиссия отмечает превосходное знание им арабского, французского и английского языков.
Начатую работу над очередной диссертацией прерывает служба в армии и участие в финской кампании 1940 года. А во время второй мировой войны Ахриев служит командиром дивизиона курсантов, заместителем командира зенитно-артиллерийского полка и преподаёт в Тбилисском военном училище.
Когда наступил переломный период в Великой Отечественной войне, нашему государству понадобились люди для работы в Иране, в совершенстве владеющие знаниями и положением дел в странах Востока, и наш земляк стоял в этом списке первым. Несколько раз Ахриев побывал в заграничной командировке от военного командования Красной армии. Военные историки предполагают, что Нуреддин Ахриев входил в состав советских специалистов, которые готовили Тегеранскую конференцию глав государств антигитлеровской коалиции в 1943 году. Войну Нуреддин Ахриев закончил в чине майора.
Женитьба на осетинке помогла ему избежать депортации, которой подвергся весь ингушский народ, но спастись от репрессий Ахриеву всё же не удалось. Дело в том, что очень часто у себя дома в личных беседах со своими соратниками Нуреддин выказывал недовольство по поводу противозаконного выселения чеченцев и ингушей, а для «ушлого» шурина такие вольности зятя-ингуша стали причиной для доноса в соответствующие органы. В 1951 году Нуреддина арестовывают как контрреволюционера и осуждают на восемь лет лишения свободы.
К счастью, Ахриеву не пришлось отсиживать в тюрьме весь срок, и через четыре года он был реабилитирован и восстановлен в партии. Свою трудовую деятельность после восстановления попранных прав Нуреддин Ахриев начинает не где-нибудь, а в самом престижном Московском государственном университете имени Ломоносова. Параллельно являясь лектором в Высшей дипломатической школе МИДа СССР и Военной академии имени Фрунзе, Нуреддин Ахриев преподает арабский язык на филологическом факультете МГУ. При этом он поддерживает регулярную связь с такими известными правозащитниками и яркими историками, как Абдурахман Авторханов, Евгений Крупнов, Халид Ошаев и другими, с которыми обсуждал серьезные и важные вещи. Тут необходимо отметить, что Нуреддин Ахриев — единственный, кого отметил выдающийся ученый Крупнов в предисловии к своей фундаментальной книге «Средневековая Ингушетия» в качестве знатока истории и быта народа, помогавшего ему ценными замечаниями в работе над монографией.
К сожалению, большинство трудов ученого Н. Г. Ахриева до сих пор не известно широкому читателю, а по сути, научное и публицистическое наследие этого великого ингушского ученого никем не исследовано и не собрано. Также не известно о местонахождении его рукописей, которые имели бы сегодня неоценимую значимость.
Известно, что Нуреддин Габертович был превосходным коллекционером и библиофилом и собрал несметное количество книг по различным направлениям. В его коллекции были редкие даже по тем временам книги по истории Кавказа и Востока в целом. Являясь прекрасным знатоком Корана, он собирал уникальные издания Священной книги мусульман. Военная карьера оставила свой след и здесь, в библиотеке Нуреддина Габертовича было очень много книг по военному делу, в том числе на иностранных языках. К сожалению, большая часть библиотеки ученого была конфискована органами НКВД во время его ареста в 1951 году, но после выхода из системы ГУЛАГа он снова продолжил собирание книг.
После смерти ученого часть уникальной коллекции была передана Северной Осетии, часть разошлась по частным коллекционерам, но в 2001 году уникальные экземпляры личной библиотеки Н. Ахриева были привезены в Ингушетию и теперь находятся в фондах нашего главного книгохранилища. В то время президентом республики был Руслан Аушев, и, как говорят очевидцы этого исторического пополнения национальной библиотеки, ингушский лидер понимал, что в Ингушетию привозятся не просто книги, на родину возвращается имя самого Нуреддина Габертовича Ахриева, волею судьбы оказавшегося за ее пределами. И вообще, надо признать, что подобные дела руководителей субъектов куда значимее для сохранения памяти о достойных представителях народа, чем посмертное восхваление их заслуг.
Работа для Нуреддина Ахриева слишком много значила всегда, и, наверное, поэтому после выхода на пенсию здоровье его начало стремительно ухудшаться. Скончался Нуреддин Габертович 14 октября 1987 года в Москве и был похоронен на своей исторической родине — в горах Ингушетии.
Без всяких сомнений, жизнь и деятельность Нуреддина Габертовича Ахриева, личности совершенно неординарных способностей, заслуживает внимания журналистов, исследователей. Офицер Красной армии, прошедший всю войну, грамотный педагог и полиглот Нуреддин Ахриев, говоря без преувеличения, был человеком огромных интеллектуальных возможностей. Интересы его широко простирались на смежные научные дисциплины. Занимаясь преподаванием арабского языка, он являлся и авторитетным знатоком истории, этнографии, культуры, религии стран арабского Востока. А по характеру он был бесконфликтен и умел глубоко прятать свои обиды, потому что был глубоко порядочным и верующим человеком.
Одаренный мудростью и обогащенный знаниями, он, даже будучи тяжело больным, прекрасно осознавал всю пагубность системы, которая кровавым образом исполосовала жизни миллионов его сограждан, но ничего не мог с этим поделать, а исправить — подавно, оттого и мучился. Поэтому можно быть уверенным в том, что Нуреддин Габертович к концу жизни уже окончательно был разочарован в своих юношеских коммунистических идеалах. Толчком к этому, вероятно, стала депортации его народа, нелепый арест и весь ужас лагерной жизни, который «помог» ему окончательно расстаться с иллюзиями...