К папахе на Кавказе во все времена было особое отношение. Она всегда считалась символом чести и благородства. Но у каждого народа вокруг папахи веками складывались свои традиции, особые формы почитания и уважения.
Каждый уважающий себя мужчина должен был обязательно иметь папаху, лошадь и оружие, беречь их как зеницу ока, относиться к ним уважительно и заботливо. Она считалась собственностью мужчины и служила символом неприкосновенности. Ингушу недостойно было прилюдно обнажать голову, потому как этого не позволял этикет папахи. Недозволительно было ни при каких условиях сбивать с головы мужчины папаху, это было чревато серьёзными последствиями и расценивалось как позор, который можно было смыть только кровью. Дотронуться до папахи тоже было крайне нежелательно, ибо она всегда служила символом неприкосновенности.
Женщина любого возраста или статуса ни при каких обстоятельствах не имела права надевать на голову папаху отца, брата, мужа и любого мужчины, даже если она лежит в доме, потому как считалось, она потеряет при этом свою сакральную силу. С малых лет мальчику прививали культ папахи и святое отношение к ней, формируя мужской характер, силу воли и выдержку. И, наконец, самым ценным и дорогим подарком для ингушского мужчины во все времена была и остаётся папаха.
— Папаха у ингушей скорее вещь духовная, нежели чем материальная, — говорит известный писатель Иса Кодзоев, — неоценимая по своей значимости и величию. Самым ценным подарком для ингушского мужчины во все времена была и остаётся папаха. Как знак особого высочайшего признания и доверия считался подарок — «папаха с головы». Можно сказать уверенно, что в истории ингушей это очень редкие случаи, потому как папаха для ингуша — это символ чести, и раз человек готов был снять её с головы и подарить, значит, оно того стоило. Притом, не имело значения, из какого материала сделана папаха, важен был сам факт такого дарения.
Можно привести ещё немало случаев почитания и уважения папахи, которая осмысливалась у кавказцев как неотъемлемая часть не просто гардероба, но и самой личности.
Очень образно передал отношение к папахе у ингушей Иоганн Гёте в своём стихотворении «Свободомыслие», после знакомства с записями немецких исследователей Кавказа первой половины ХIХ века — М. Энгельгардта и И. Ф. Паррота, где они рассказывали о горце-ингуше, который на угрозы и призывы к покорности ответил: «Над своей шапкой я вижу только небо». Гёте был глубоко взволнован этой фразой, был сражён свободомыслием и величием духа этого горца, целостность которого ассоциировалась с неотъемлемой частью его образа — папахой, после чего он и написал своё произведение, которое на русский язык перевёл наш современник, историк и этнограф Б. Газиков.
Есть ещё одна интересная история, связанная с папахой ингуша, в записках офицера царской армии середины XIX века Г. Ткачёва. Он пишет в своих воспоминаниях, как папаха караульщика-ингуша в течение трёх недель охраняла табун лошадей в Малой Кабарде, пока он болел. Когда начальник округа во время обхода обнаружил его отсутствие, местные жители ответили, что довольны работой ингуша, и что на время своего отсутствия он оставил на хуторе свою папаху, которая защищает их от краж и грабежей. Это, конечно же, понималось не буквально, имелось в виду, что в округе были осведомлены о том, что здесь караульщик такой-то ингуш, который «достанет» любого, кто осмелится за время его отсутствия нарушить охраняемую им территорию, и в качестве достоверности своих намерений он оставил не кого-либо и не что-нибудь, а папаху.
Сегодня папаха далеко не тот атрибут на Кавказе, что был в прежние времена, да и отношение самих кавказцев и не кавказцев к нему желает быть лучше. Но какие-то отголоски от этой традиции всё же остались, несмотря на то, что предъявляемые к носителям папахи понятия чести, достоинства и благородства далеки от тех, что были в прежние времена. Радует и тот факт, что сохранилось ещё у людей к образу «мужчина в папахе» уважительное отношение. Видимо, сказывается ностальгия по уходящим в прошлое ценностям, и в каждом элементе, в каждом поступке, что-либо напоминающем о них, хочется видеть благородство и достоинство, как, например, в атрибуте кавказского мужчины — папахе. И как приятно, когда надежды порой оправдывают ожидания. Недавняя встреча с земляком в Ростовской области ещё раз убедила нас в этом.
...На вокзале, как и договаривались, нас встретил Башир Барахоев, который проживает здесь уже более 15-ти лет. Мы его заметили издали, и не потому, что он выделялся среди толпы своим высоким ростом, а по грациозно смотрящейся на его голове папахе. Хотя ничего здесь удивительного не было — время зимнее, на улице холодно, однако папаха смотрелась выразительно и благородно, о чём мы тут же отметили парой комплиментов. «Отец мне её подарил лет пять назад, — сказал он, — и просил больше не снимать. Говорит, не молодой уже, пора тебе папаху носить. Я ему говорю: «Что я с ней буду делать там, в России? Понятно ещё, если бы был у себя на родине». Как-то привык уже в шапке, проще ведь. А он мне говорит: «Вон сын у тебя уже вырос, не мне бы тебе это говорить, сам должен был догадаться. А что с ней делать, тебе сама папаха скажет». Вот и ношу её с тех пор, правда, надеваю только, как похолодает».
Ехать нам надо было в пригород, дорога дальняя, а папаха как раз стала поводом нашего разговора об обычаях и традициях, частично утраченных, частично возвращающихся, и о многом другом. Когда мы съехали на просёлочную дорогу, где машины ездят не так часто, водитель заметил стоящих на обочине женщину с молодым парнем. Башир попросил сидящих на заднем сиденье потесниться, чтобы посадить попутчиков. Сели пассажиры в машину, и тут женщина говорит, как оказалось, своему сыну:
— Так вот он, сынок, тот самый мужчина в папахе, про которого я тебе рассказывала, — а потом дополняет, обратившись к нашему водителю, — это просто удивительное совпадение. Вы меня не помните?
— Нет, — отвечает Башир и как-то виновато пожимает плечами
— Да вы уж третий год подряд меня здесь на этом месте подвозите прямо до кладбища. Мы сами из Ростова, к матери на годовщину смерти приезжаем сюда каждый год в ноябре. И вот третий раз подряд вы мне на этом самом месте и встречаетесь. Удивительное совпадение. Спасибо вам большое, и всей вашей родне! Я когда рассказала своему мужу о вас и упомянула о папахе, которую вы носите, он мне ответил, что «носить папаху на Кавказе надо заслужить!» Это, видимо, точно про вас.
«Да уж, — подумалось нам, — тут одним совпадением не обошлось. Эта встреча словно дополнила наш изначальный разговор про благородство, про мужскую папаху и образное восприятие обладателя оной, которое всё же сохранилось в народе. Прав, получается, был старик, когда говорил своему сыну, что папаха сама скажет, что делать. Она создаёт образ чести и достоинства, которому ты должен соответствовать, если в тебя природой заложены хотя бы частицы этих понятий. Отнюдь не берусь голословно утверждать, что все носители папах достойнейшие из достойнейших. Добрые и благородные дела делаются сегодня и без папахи на голове. Как говорится, о времена, о нравы! Но благородство и достоинство ассоциируются у ингушей с понятием «визза къонах» (достойнейший из мужчин), которое, в свою очередь, с понятием «мужчина в папахе», и остаётся лишь надеть её буквально, народ примет, его не обманешь.
Остаётся только добавить, что если вдруг среди сильной половины человечества найдутся желающие надеть символ чести — папаху, то он должен принять её условия. Или же просто наденьте на голову что-то другое, куда проще, тем более что никто и не заметит, вон их сколько, брендовых головных уборов!