По образу российских вымирающих деревень?

Жительнице Экажево приходится бороться за условия жизни

На протяжении четырех месяцев в один из домов сельского поселения Экажево ни разу не поступила вода и не зажигался огонь. В нем одиноко проживает Аза Аушева, представительница уважаемого и крупного ингушского рода, также традиционно расселившегося в этом же поселении.

Мытарства женщины частично закончились только после обращения в аппарат Уполномоченного по правам человека в Ингушетии, где мне настоятельно и посоветовали лучше ознакомиться с ее злоключениями.

Еще не дойдя до порога Азы Аушевой, слышу лестные о ней отзывы от повстречавшейся соседки. Загодя поняла, что меня ожидает человек, очевидно, доброй натуры, если уж она пользуется любовью своих односельчан.

Позже выяснилось, что не все соседи захотели оценить ее душевную доброту. Приветливая женщина ведет меня ко двору дома, где и начинаются ее проблемы. Придомовой участок Азы Аушевой не так давно застолбили, тем самым перекрыв подъезд автотранспорта к ней.

— Раньше сюда поднималась дорога, теперь ее перекрыли. Я боюсь, если что стрясется, ни карета «скорой», ни пожарные подъехать не смогут, — сетует женщина.

Аза не понаслышке знает, что такое тяготы и тяжелый труд. В молодости она потеряла мужа и осталась с годовалым ребенком на руках. Женщине пришлось самой выстраивать жизнь. 23 года она проработала дояркой в одном из государственных сельхозпредприятий Экажево. Вознаграждением за ударный труд стала двухкомнатная квартира в одноэтажном многоквартирном доме, где по сегодняшний день ютится Аза.

— Был у нас глава местной администрации Алмазов, который передал мне в собственность участок земли под огород. Правда, я так и не успела его оформить. В то время ведь никто практически официально не регистрировал ни свои дома, ни участки. Это только в последнее время люди всё регистрируют. И теперь я узнаю, что участок может быть оформлен на кого-то другого, мол, кто-то его купил. Обращалась в администрацию, но пока что ничего не ясно, — рассказывает Аза про тот самый участок, который служил ей подъездом к дому.

Затем вымощенная кирпичами и плитками дорожка ведет нас к дому Азы, который как бы представляет собой встроенные одно в другое помещения. Если квартира некогда и представляла собой скромную, но добротную жилплощадь, то сегодня это достаточно обветшавшее, лишенное элементарных удобств ее отдаленное подобие. В коридоре на бетонном полу расстелен ковер, который никак не спасает ваши ноги от холода. Это подтверждает и слегка сизый от холода нос хозяйки дома.

Единственный источник тепла в доме — советских времен электрическая плита, которая если что и обогревает, то только самое ближайшее воздушное пространство. Зато Аза готова угостить чаем, скромно ставя на стол сахарницу с рафинадом. Отчетливо чувствуется неподдельное радушие и искренняя радость редкому гостю. При отказе от чая даже проскальзывает легкая обида в голосе собеседницы. Аза разговаривает так, будто перед ней близкий родственник — без прикрас, лести и всякого желания вызвать жалость. Она добродушна, но преисполнена мужества и личного достоинства.

И так она делится своей последней радостью — наконец-то ей не придется таскать воду от соседей.

— Четыре месяца назад человек, живущий неподалеку, объявил своей собственностью участок земли, где пролегает водопровод. Земля-то была ничейная до сих пор. Именно здесь разветвляются водопроводные линии, ведущие к близлежащим домам. В один день водопроводную трубу от моего дома обрезали. Этот человек указал мне подключиться к водопроводу в другом месте. Причем отрезал он только меня. Все это время вручную таскала воду. Но вот совсем недавно ее, наконец-то, восстановили благодаря моему обращению к уполномоченному по правам человека. Ко мне приходили ребята, отзывчивые такие. Они и способствовали тому, чтобы мне возобновили водоснабжение, — рассказывает Аза.

Аза знакомит со своим домовладением и при этом, как бы предваряя снисходительную реакцию к условиям своего проживания, сопровождает это глубокомысленными пояснениями.

— Раньше я каждый день доила по 60 коров, и нам не давали ни дня отдыха. Ферма была здесь же, поблизости, и если я могла остаться дома, то бригадир приходил за мной и отправлял на работу. Но мне главное то, что я честно жизнь прожила, Всевышнего боялась. Сегодня главное для меня — чтобы у меня было чисто, и я могла совершать молитвы. Живу скромно, но мне этого достаточно, — отмечает она.

Отопления в доме не было со времен его строительства, как не было и санузла. Газопровод к дому Азы подведен, но беда в том, что не оказалось газовой плиты. Еду она готовит себе на той самой плите с оголенной спиралью накаливания. Только намек на стороннюю помощь вызывает у Азы бурный отказ. Она отмечает, что не просит у людей и что ей было бы очень стыдно, если кто-то предложил бы ей помощь. После этого она начинает скромные арифметические подсчеты с пенсией, на которую живет, пытаясь доказать, что рано или поздно сама приобретет газовую плиту.

Несмотря на свой возраст, в 63 года Аза готова и сегодня подрабатывать физическим трудом. Только вот после последнего случая к частным подработкам относится с опаской. Частный фермер из Экажево, на полях которого она летом за оговоренную сумму собирала урожай, так и не выплатил ей денег. Аза даже к этому относится снисходительно, не выказывая никакой злобы в адрес своего обидчика.

Во время беседы Аза несколько раз спрашивает о прогнозах на предстоящую зиму, так как слышала, что обещают сильные холода. Выражается ее сильное беспокойство насчет своего зимовья.

— Я надеюсь, что я не околею тогда от холода, — как бы в шутку и всерьез говорит она.

Пришлось промолчать, так как не хотелось ее омрачать и подтверждать те прогнозы, которые действительно озвучены официально.

Аза запирает дом на замок, собираясь отлучиться только для того, чтобы проводить меня. Затем она запирает другой большой металлический замок — уже на калитке. Нет, она не мнительная и не стала бы принимать излишние меры предосторожности. В месте, где она живет, ей все время приходится думать о мерах защиты.

Вот и недавно в ее дом пробрались двое пьяниц, чей угар отчетливо почувствовала Аза. Благо, здоровье позволило ей выбежать через окно и добраться до соседа, после чего незнакомцев и след простыл. Даже это Аза рассказывает без уныния, с легкой улыбкой, которая демонстрирует, с одной стороны, ее незлобивость, а с другой, как ни странно, несгибаемость характера.

— Вот только спокойно жить, без всяких страхов и недоброжелателей, хотелось бы. Чтобы мне никто не говорил: «Скоро ты умрешь», — выражает свою надежду Аза, как бы оживляя в памяти картины из российской глубинки, сюжеты про которые часто проходят в криминальных сводках.