Своей самобытностью и величественностью древняя архитектура ингушей издавна привлекает к себе внимание многих ученых. Еще в середине 18 века Вахушти Багратиони отмечал, что ингуши «умеют строить из камня на извести и из них воздвигают дома, башни и укрепления». Позднее к этой архитектуре обращались Штедер, Паллас, Клапрот, Энгельгардт, Бларамберг, В. Миллер; уже в советское время — Л. Семенов, Е. Крупнов, М. Базоркин, А. Робакидзе и др.
Ингушские архитектурные ансамбли — жилые и боевые каменные башни, святилища, склепы, культовые сооружения — идеально гармонируют с окружающей их природной средой. Несмотря на то, что они воздвигались из грубого камня, они весьма изящны и тем самым свидетельствуют, что ингушам, помимо крепости и надежности, весьма важна была и эстетика. В те отдаленные времена башни во многом способствовали сохранению ингушского этноса, оказавшегося в окружении более многочисленных соседей.
Однако время и катаклизмы прошлого не пощадили бесценное достояние нашего народа: памятники архитектуры с каждым годом ветшают, и лишь ювелирная реставрация позволит их сохранить для потомков и ценителей прекрасного. Но для реставрации необходимы огромные средства, чтобы оплачивать труд специалистов. И тут на помощь приходят неравнодушные представители ингушского народа из числа предпринимателей. Один из них — Алаудин Парчиев, взявший на себя расходы по финансированию реставрационных и консервационных работ памятников культурного наследия в башенном комплексе Баркинхой в Озиге, расположенном у подножия Цей-Лоама и состоящем из 37 объектов культурного наследия 14-17 веков. Каждый памятник по-своему оригинален и совершенен, потому как строили их в свое время прославившиеся на весь Кавказ башенных дел мастера из рода Баркинхой.
В беседе с корреспондентом «Ингушетии» Алаудин Парчиев рассказал о том, как он влюбился в эти горы и как пришло понимание необходимости сохранить памятники архитектуры, которыми восхищается весь мир.
— Алаудин, когда вы впервые побывали в горной Ингушетии и, в частности, в родовом комплексе Баркинхой?
— Впервые мне посчастливилось лицезреть красоты нашего горного края в 1987 году. В то время в этих местах не было никаких дорог, ведущих к нашим родовым селениям. Нам приходилось добираться из поселка Карца через Джейрах до Гули, и то в хорошую погоду, а дальше дорог уже не было. Помнится, тогда готовились работы по прокладке железной дороги, которыми руководил известный нам всем Маули Баркинхоев. И проехать по этим дорогам могли только тягачи и тяжелая техника. Мы же на своей легковушке добирались до конечного пункта целые сутки, подкладывая под колеса двухметровые деревянные доски. В дождливую погоду мы останавливались на ночлег у местных жителей, которые с большим радушием принимали нас у себя в гостях. На следующий день мы продолжали путь.
В первый раз мы добирались до наших родовых башен в Озиге, расспрашивая пасших крупный или мелкий рогатый скот местных жителей, которые и были нашим ориентиром к родовым селам.
— Каковы были первые впечатления, когда увидели и прикоснулись к каменным свидетелям истории Баркинхой — к родовым башням?
— Наверное, невозможно передать словами чувства, охватившие нас при виде этой красоты. Мы возвращались оттуда окрыленные увиденным, своей богатой историей, гордостью за своих отцов, свой народ и свой край. По возвращении домой, в Карца, мы долго и неустанно делились со всеми своими впечатлениями. К большому сожалению, сделанные в те времена фотографии наших башен на пленочном фотоаппарате пропали в ходе событий осени 1992 года. Будучи студентом исторического факультета в советском вузе, я показывал эти фотографии и рассказывал историю своим однокурсникам, преподавателям, друзьям. Мы пытались пропагандировать нашу культуру настолько, насколько мы это могли делать в советское время, а возможностей было не так много.
И жизнь так сложилась, что спустя 30 лет у меня появилась возможность принять участие в сохранении уникальной башенной культуры моего рода, и я очень рад этому.
— А если бы вам в то время сказали, что вы вернетесь в Озиг в качестве строителя или хранителя башен?..
— Ни я и никто другой не мог себе тогда представить это, потому как восстанавливать башни или делать что-то еще в этом направлении могла только советская власть. По воле Всевышнего спустя годы это стало возможным, и я благодарен судьбе, благодарен своему тейпу за такую возможность.
— Когда впервые вы узнали, что наши башни находятся в угрожающем состоянии?
— Вообще, о том, что проблема существует, я узнал от автора слов ингушского гимна Рамзана Цурова, когда мы вместе с Русланом Аушевым, бывшим вице-премьером Российской Федерации Олегом Сосковцом и гостями из Татарстана приехали в Средний Озиг.
Я и сам видел эти трещины, но мне казалось, что это последствия обстрела в ходе высылки ингушей в Казахстан и Среднюю Азию в феврале 1944 года. Плюс к тому, нам сказали, что пока местные власти запретили проводить восстановительные работы на башнях.
Но реальное беспокойство о состоянии башен, тревогу о том, что они находятся в жутком состоянии и что мы в любое время можем потерять то, что является предметом гордости не только представителей нашего рода, но всего народа, я почувствовал после общения с журналистом Заурбеком Точиевым, который поведал о ситуации в башенном крае инициативной группе молодежи во главе с Вахой Баркинхоевым. В частности, мне была представлена справка о разрушениях на башне Баркинхой с приложением фотоматериала фотографа Тимура Агирова и представителя ИГО «Дзурдзуки» Якуба Гогиева, где по годам был показан процесс разрушений на башне. К примеру, если в 2013 году камень на пирамидальной башне лишь искривился, то в 2014 году он упал, а в 2015 году началось разрушение первых двух плит пирамидальной крыши. Я понял, что времени мало и откликнулся на предложение тейпа к представителям своего рода о финансировании консервационных работ на башне Баркинхой. Я вернулся на родину и встретился с людьми, чтобы сказать им, чем я могу помочь в сложившейся ситуации. Переданные денежные средства для начала мероприятий по сохранению башни мне были возвращены и выражена просьба, чтобы я лично вел и контролировал работы на башне.
Говоря честно, чувствуя, насколько высока ответственность этого предложения, мне не хотелось браться лично за эту работу. Первоначально было выделено 900 тысяч рублей для проведения консервационных работ на башне. А когда я лично ознакомился с состоянием башни, пришлось увеличить финансирование. Кроме того, было решено отреставрировать и консервировать еще три башни: было страшно от мысли, что и эти уникальные творения наших отцов могут перестать существовать, как и наша башня в Верхнем Озиге, разрушившаяся в 1986 году. У нас просто нет права допустить это, так как это будет предательством по отношению к памяти предков. Мне уже было не важно, сколько это будет стоить расходов, каждая ночь для меня сопряжена с тревогой за наших вековых хранителей истории.
— Кем будут вестись строительные работы и на какой стадии находится процесс реставрации части башенного комплекса Баркинхой?
— По предложению совета тейпа Баркинхой мною было принято решение о заключении договора на проведение реставрационных работ с Магомедом Малороевым, чьи работы на башне Мэлари и в других районах Ингушетии, по оценке московских реставраторов, отличаются высоким качеством и соответствуют установленным российским законом и международными нормативными актами стандартам. Следует отметить, что в компании Магомеда Малороева очень сильные специалисты-проектировщики, которые уже подготовили проект на проведение реставрационных работ в Нижнем Озиге. В настоящее время проект подан в Управление культурного наследия Республики Ингушетия для получения разрешения, после чего будут начаты работы по полной реставрации боевой и жилой башни, консервации каскада руин двух башен, разбору завалов.
— Сколько составляет сегодня общая стоимость расходов на башне Баркинхой и когда планируется завершить реставрационные работы?
— В вопросах реставрации и сохранения объектов культурного наследия деньги, конечно же, важны. Но только такие критерии, как «качественно» и «максимально близко к первозданному виду», должны быть основой этих работ.
На сегодняшний общая стоимость планируемых работ составила 12 миллионов 900 тысяч рублей. Финансирование проекта уже начато и выделены средства, необходимые для проведения работ. Согласно договору и проекту работ, все реставрационные работы при отсутствии форс-мажорных обстоятельств планируется завершить в 2019 году.
— Какие чувства вы испытываете сегодня, когда уже взялись за такой масштабный и значимый во всех отношениях проект?
— Прежде всего, я испытываю огромную ответственность за дело, в которое впрягся, очень переживанию о том, чтобы башня не разрушилась, и мы успели ее сохранить. Недавно, к примеру, случилось землетрясение, а каждый толчок — это угроза нашим башням. Потому для нас важна каждая секунда, которые мы стараемся не упускать с момента, когда запустили процесс восстановительных работ.
Можно сказать, что под угрозой находятся целые страницы нашей истории, утратить которые мы не имеем права. К тому же катастрофически малое финансирование реставрационной отрасли, наличие существенных пробелов в законодательстве, почти полная утрата существовавшей ранее школы специалистов-реставраторов высокого класса — все это также вызывает тревогу.
Сохранение памятников архитектуры — это обширнейший комплекс действий, включающий в себя простой ремонт и консервацию в существующем виде, реставрацию и восстановление утраченного архитектурного облика. Этим работам предшествует сложнейшая научно-исследовательская работа по изучению самого памятника архитектуры и различных историко-архивных материалов. В процессе реставрации приходится сталкиваться с самыми неожиданными проблемами, заниматься восстановлением деталей из давно забытых материалов или изготовленных по давно забытым технологиям. Всем этим должны заниматься специалисты.
Мы сделаем все возможное для сохранения этого уникального башенного комплекса.
— Безусловно, проведение всех этих работ не было бы возможно без волевого решения руководства республики, которое уделяет большое внимание сохранению наших исторических и культурных объектов в горной Ингушетии. Как вы относитесь к тому, что каждый тейп должен принять участие в восстановлении своих родовых башен, учитывая, что сегодня республика не обладает необходимыми финансовыми возможностями по сохранению памятников, которых насчитывается более одной тысячи?
— На сегодня это самое правильное решение. Действительно, для сохранения стольких объектов необходимы колоссальные средства. И здесь свое слово должны сказать тейпы. Если рассчитывать на поддержку со стороны, мы рискуем потерять башни, потому что время идет. Но у нас его нет, а потерянное — не вернуть. Каждый тейп, в котором, безусловно, есть хотя бы несколько представителей с финансовыми возможностями, должен принять меры по сохранению башен, осознавая, что без башен мы потеряем место, куда сможем прийти и реально приблизиться к истокам.
— Ваше напутствие подрастающему поколению?
— Участие молодежи в сохранении нашей истории и культуры очень радует и воодушевляет на участие в различных проектах. Если бы у меня не было той информации, которую мне представили молодые ребята, может, я подключился бы к этой работе позже. Но их участие стало мотивирующим и решающим. Самое главное мое пожелание — это сохранение единства и согласия в нашем тейпе и в обществе. Так как это и есть основа нашего будущего и уверенного настоящего.
Общественный деятель и бизнесмен Алаудин Парчиев родился и вырос в поселке Карца Пригородного района. Окончил исторический факультет Удмуртского госуниверситета.
В 1992 году его жизнь тесно сплелась с чаяниями возрожденной Республики Ингушетия, рука об руку с президентом республики Русланом Аушевым, в спаянной команде единомышленников он участвовал в становлении самого молодого субъекта Российской Федерации. В непростых условиях постконфликтного периода, учитывая значимость вопроса безопасности в сложившейся ситуации, он участвовал в создании службы безопасности Аушева, руководителем которой являлся в течение долгого времени.
Наряду с мероприятиями по подготовке и проведению реставрационных и консервационных работ в башенном комплексе Баркинхой в Озиге, Парчиев реализует и другие обширные проекты по поддержке спортивной молодежи и благотворительные акции.
Уже в ближайшее время в центре Назрани после проведенного капитального ремонта начнет функционировать новый зал клуба дзюдо имени Магомеда Парчиева, президентом и главным спонсором которого является Алаудин Парчиев.
Как отметил воспитавший не одну плеяду известных дзюдоистов тренер по дзюдо Магомед Камурзоев, Парчиев также спонсирует все тренировочные процессы и выезды спортсменов на российские, европейские и международные соревнования. Трое спортсменов из этого клуба уже стали победителями российских и международных турниров. В частности, последними достижениями клуба является победа его воспитанника Абу-Муслима Парчиева на международном турнире по дзюдо, проходившем в присутствии Президента России Владимира Путина во Владивостоке.
Также Парчиев спонсирует кикбоксеров из числа представителей тейпа, ставших призерами международных турниров в России и за рубежом. Одним из них является Ислам Баркинхоев, завоевавший серебро на международном турнире в Италии.
Однако благотворительная деятельность Алаудина Парчиева не ограничивается спонсорской поддержкой проектов в сфере культуры и спорта. Ежегодно сотням нуждающихся семей он оказывает благотворительную помощь.