Не позволяй душе лениться

Жизнь и трудовая деятельность Суламбека Котиева как пример для подражания

Первое знакомство с этим человеком у нас состоялось сравнительно недавно, когда наша газета готовила статью про его старшего брата Султан-Гирея Котиева, известного ингушского публициста, ученого и просветителя. Ввиду того, что Султан-Гирея Саадуловича к тому моменту уже не было в живых, о его удивительном жизненном пути нам рассказал Суламбек Котиев, единственный оставшийся в живых из большого и дружного семейства.

Умудренный большим жизненным и профессиональным опытом, он был прост в общении: внимательно слушал своего собеседника и очень внятно, со смыслом и расстановкой, неторопливо отвечал на поставленные вопросы. Но что нас больше всего подкупило в этом человеке, так это точность, пунктуальность и интеллигентность — черты характера, свойственные только высоким натурам.

Необходимо отметить, что судьба нашего сегодняшнего героя, тесно связанная с политической и общественной жизнью Ингушетии, складывалась отнюдь не просто. Достаточно сказать, что становление Суламбека Котиева как личности пришлось на сложный исторической период чудовищной депортации ингушского народа и не менее сложного периода реабилитации.

Восьмилетним пацаном оказался он в суровых степях Казахстана, где потерял почти всех своих родных. Суламбек Саадулович до сих пор без слёз не может вспоминать эти лихолетья, годы, когда гулаговский режим беспощадно косил людей наповал. Это время до сих пор не оставляет в покое его израненную душу, но ему хватило сил и мужества пронести в своем сердце неподдельную любовь к Отчизне и внимательное отношение к людям.

Родился Суламбек Саадулович Котиев 10 июля 1936 года в с. Чернореченское Пригородного района Ингушской автономной области. Его родители — Саадула Халмурзиевич и Салихат Сагиевна Цолоева — были малограмотными людьми, но зато мудрости и благородства им было не занимать. Да и в житейских делах они отличались смекалкой. Главным достатком в семье они считали не только хлеб насущный, но и сохранение национальных традиций и чистоты родного языка и, что само собой разумеется, получение детьми знаний. И время показало, что эти люди воспитали достойное поколение.

В семье Котиевых в момент высылки было восемь сыновей. Многие завидовали счастливым родителям такого большого и дружного семейства и приговаривали в придачу: как бы не сглазить. Но однажды в их жизни, как и в жизни всех ингушей, наступила черная среда, когда они не по своей воле, наспех собрав самое необходимое, на долгих тринадцать лет покинули свой родной очаг, в котором совсем недавно слышались счастливые детские голоса. Их привезли в районный центр Денисовка Кустанайской области, где Суламбек пошел в школу.

Но беда, как говорится, не приходит одна. Судьба пятерых братьев нашего героя сложилась более чем плачевно. Самый младший брат, будучи грудничком, умер ещё по дороге в Казахстан, а четверо уже на месте заболели тифом и вскоре тоже умерли один за другим. В итоге, из детей семьи Котиевых к моменту реабилитации и возвращения на Кавказ в живых было только трое: Султан-Гирей, Суламбек и Саварбек.

«В первое время пребывания на новом месте, когда люди были напуганы и не знали, откуда что взять, чтобы не умереть с голоду, мой отец Саадула Халмурзиевич работал не покладая рук, — вспоминает Суламбек. — Благо, к труду он был приучен с детства. До высылки с 1929 года по рекомендации С. Кирова мой отец работал председателем колхоза имени Ленина в Пригородном районе Ингушской автономной области, откуда сельхозпродукция отправлялась почти во все города Советского Союза.

Под стать своему мужу была и моя мама — дочь известного богослова Саги-муллы, которая принадлежала к знатному роду, известному на всём Северном Кавказе, откуда произошли видные религиозные деятели своего времени. Мой дедушка был к тому же очень принципиальным и волевым человеком. Невзирая на тотальные репрессии и аресты духовных лидеров, которые на Кавказе, как и по всей стране, начались сразу же после Октябрьской революции и Гражданской войны, Саги-мулла содержал у себя дома подпольную школу-медресе и обучал всех желающих чтению Корана и арабской письменности».

Когда Суламбек Саадулович начал рассказывать о своих родителях, мне вспомнилась одна хорошая поговорка, которая гласит, что «для детей плохих родителей не бывает». Словно угадывая мою мысль, мой собеседник вслух произнёс эту пословицу и начал свое повествование именно с этих слов. Но что касается предков Суламбека, можно с уверенностью сказать, что он вовсе и не преувеличивает, рассказывая с гордостью, какими уважаемыми и почитаемыми людьми они были. Сегодня, оказавшись среди большого количества людей на похоронах или на свадьбах, часто можно услышать слова высокой похвалы в адрес усопших родителей Суламбека. Это говорит о том, что о них помнят многие пожилые люди и чтут их память.

«Безусловно, мне очень приятно слышать сегодня лестные отзывы о своих родителях, — признается Суламбек. — Это высочайшая оценка общественности, которая дает право потомкам быть на равных и возможность смело смотреть людям в глаза. Действительно, мои родители были очень порядочными и человечными людьми. Более того, они старались соответствовать духу своего времени и не упирались, как ослы, держась за старое, а шли к светлому будущему, не забывая при этом свои корни. Они придавали огромное значение учению, потому что сами прожили очень тяжелую жизнь, будучи малограмотными. И как бы трудно ни было, в то время, когда многие вайнахи говорили, что пребывание в ссылке когда-нибудь закончится и что мы обязательно вернемся на Кавказ, мои родители не упускали возможности дать своим детям знания. Они всегда говорили: «При желании человек может всё», и эту аксиому мы — их потомки, пронесли через всю свою жизнь. В итоге два моих брата и я получили высшее образование и стали занимать первенства в избранных специальностях».

Из рассказа Суламбека мы узнали одну очень интересную историю, связанную с его отцом, когда Саадула Халмурзиевич работал урядником у знаменитого по тем временам грузинского князя Чавчавадзе. Это был очень богатый человек, торговец, объездивший весь мир. Кроме этого, князь славился тем, что в совершенстве владел несколькими иностранными языками и был высокообразованным и интеллигентным человеком. К себе на работу он брал только проверенных людей, и вот по чьей-то рекомендации во дворец князя в 1911 году попал и Саадула Котиев, которому к тому моменту было чуть более двадцати лет. Рассказывают, что этот князь поддерживал дружественные отношения со многими народами Северного Кавказа, но к ингушам у него было особое отношение. Отец Суламбека выглядел тогда не по годам статным и чувствовал себя достаточно самостоятельным и уверенным в себе молодым человеком, когда он впервые предстал перед грузинским князем, который предложил ему службу в своем владении. Грузинский князь всегда говорил своему уряднику, что не хотел бы дожить до того дня, когда узнает о том, что ингуш совершил какое-то предательство. Вот до такой степени он уважал ингушский народ.

Однажды, во время очередного совещания, князь говорит своему уряднику: «Саадула, недавно я прочитал в немецких газетах, что там, в Германии, один ученый изобрел какой-то механизм (речь идет о сепараторе, — прим. авт.), который имеет способности фильтровать молочную продукцию. Наливаешь туда молоко, крутишь барабан, а оттуда с одной стороны выходит обезжиренное молоко, а с другой — чистая сметана. Ты же знаешь, у нас огромное количество дойных коров, и для нас такой аппарат был бы как нельзя кстати. Не поехать ли тебе в Германию, чтобы узнать, действительно ли это такая полезная вещь, и если это окажется правдой, отгрузишь для нас поездом до Кутаиси несколько аппаратов».

Саадула, конечно, мог отказаться от такой ответственной поездки, ссылаясь на свою неграмотность и слишком молодой возраст, но он согласился и поехал в Германию. Незнание немецкого языка вовсе не помешало ему исполнить возложенные на него обязанности, и спустя некоторое время в Кутаиси прибыли четыре единицы этого оборудования, которые представляли собой огромные чугунные тяжелые машины. И таким образом, именно наш земляк приложил руку к тому, что в сельском хозяйстве Российской империи впервые появилось подобное оборудование.

Подобных поручений у Саадулы было очень много. До последнего дня он верой и правдой служил своему князю и только после революции на Северном Кавказе вернулся домой и, как член ревкома, охранял Кирова.

Так сложилось, что дружба Саадулы Котиева с Кировым зашла так далеко, что глава регионального революционного комитета предложил Котиеву организовать новое коллективное хозяйство и затем лично сам рекомендовал его на должность председателя этого колхоза, названного в честь Ленина, в 1929 году. Территория этого хозяйства, которое за считанные годы стало одним из богатейших в регионе, располагалась там, где сейчас находится часть микрорайона Центр-Камаз, что на границе Ингушетии и Осетии, и продукция из этого колхоза отгружалась во все уголки Советского Союза.

После убийства Кирова в 1934 году над Саадулой Котиевым тоже нависла угроза. Считалось, что верный соратник Кирова может стать продолжателем идеологии своего босса, которого Сталин назвал врагом народа. И действительно, в 1937 году Саадулу Котиева тоже арестовали и посадили в тюрьму. Но благодаря офицеру по фамилии Чеботарев, который был помощником Кирова и имел очень большое влияние на органы власти, Саадулу вытащили из тюремных застенков.

По рассказам знакомых и родственников семьи Котиевых, Саадула Халмурзиевич, став уже взрослым семьянином, проявлял отцовскую заботу не только к собственной семье. И об этом красноречиво говорит один случай из его жизни, который вызывает искреннее уважение к этому человеку. Спустя какое-то время после прибытия в Казахстан, Саадула от родственников узнал о том, что его теща впроголодь живет у своей младшей дочери, у которой умер муж, оставив на её плечах двоих несовершеннолетних детей. Приняв твердое решение и уверив себя в том, что он сможет заменить этой пожилой женщине сына, Саадула привез её к себе, и она 19 лет жила с ними. И он действительно относился к ней, как к родной матери.

Показывая старую фотографию, сделанную в 1950 году, Суламбек Саадулович говорит: «Видите, как моя бабушка по матери сидит рядом с моим отцом, то есть со своим зятем, как будто они родные мать и сын? Правда, моя бабушка действительно любила моего отца, как родного сына. Ведь он спас её в холодное и голодное время от верной погибели. И благодарность за это она пронесла через всю свою жизнь».

В 1956 году, ещё до оглашения закона о реабилитации репрессированных народов, Суламбек Котиев поступает в Уральский политехнический институт имени Кирова, в котором накануне защитились Борис Ельцин и его жена. Но отучиться до конца в этом вузе ему не удалось. С наступлением политической оттепели и объявлением всеобщей реабилитации все кавказцы начали собираться в обратную дорогу домой. Это и понятно: ни о чём другом они теперь и думать не могли. В числе первых вернулись на родину и Котиевы.

Когда изгнанные народы возвратились на землю своих предков, повсюду витал дух возрождения, и сердца людей бились в ритме нового времени. В жизни ингушского народа, прошедшего все круги ада, начиналась новая светлая эпоха, наполненная созиданием и счастьем: воссоздавались заводы и фабрики, налаживалось машиностроительное производство и сельское хозяйство. Но, пожалуй, самым главным событием в культурной жизни населения Ингушетии стал выход в эфир государственной телерадиокомпании в новом составе из молодых кадров, подающих большие надежды.

«Это были сложные и трудные годы для нашего народа, — вспоминает Суламбек. — Каждая семья, вернувшаяся из изгнания, стремилась поселиться там, где росли их корни, даже если на том месте, где когда-то стоял их дом, ничего не осталось. Поэтому всюду оживала жизнь, шли стройки, и, несмотря на то что остро не хватало строительного материала, люди помогали друг другу, организовывали «белхи» (коллективные работы), и таким же дружным образом справляли новоселье.

Когда начали восстанавливать Чечено-Ингушскую АССР, которая была упразднена в февральские дни сорок четвертого года в связи с выселением ингушей и чеченцев в Казахстан и Киргизию, стало ясно, что это дело непростое. Республике нужны были национальные кадры. И, ввиду того что грамотных и образованных людей тогда было мало, их начали вызывать из мест ссылки по специальным вызовам. В числе первых работников, вызванных в восстанавливаемую республику, был и мой старший брат Султан-Гирей Котиев, о котором много раз писали и рассказывали в средствах массовой информации».

В это время судьба свела Суламбека со многими замечательными людьми, имена которых сегодня хорошо известны в Ингушетии. Это видные политические и общественные деятели, писатели, поэты, драматурги, журналисты и просветители середины ХХ века, которые к возвращению репрессированных народов на Кавказ были уже сформировавшимися личностями. Рядом с ними рос и мужал молодой творческий парень, неутомимый трудоголик Суламбек Котиев. И все они, как одна семья, трудились не покладая рук, чтобы лицо интеллигенции Ингушетии соответствовало духу времени и грядущим изменениям.

«Мне в то время был всего лишь 21 год, но я рос рядом с такими великими людьми и учился у них правильному жизненному пути. А это дорогого стоило», — говорит он.

Впервые с театральным искусством наш герой соприкоснулся, будучи школьником. Тогда он ещё не слышал слово «телевидение» и не знал, что в будущем его судьба тесно переплетется с этим видом искусства.

«Наша учительница ставила на приспособленной школьной сцене одноактные детские пьесы, несмотря на то что в этой глухомани не было никаких условий для культурного развития детей, — рассказывает Суламбек. — Тем не менее, некоторые учителя умудрялись внедрять в школьную программу часы для театральных сценок. Однажды я наизусть выучил стихотворение Константина Симонова «Сын артиллериста», в котором были выдержаны все законы драматургии: и завязка, и кульминация, и развязка. Оказывается, я так проникновенно читал это произведение, что в 1949 году меня по рекомендации районо включили в список участников школьной олимпиады в областном центре Кустанае. Но организаторы областного конкурса сказали, что если этот мальчик-спецпереселенец споет песню о Ленине на казахском языке, то спецслужбы могут разрешить ему принять участие. Я объяснил учительнице, что не умею петь, но мне страшно хотелось побывать в городе, выйти из этого захолустья на свет и посмотреть на открытый мир. Две недели со мной занималась наша школьная гармонистка, и я наконец-то разучил эту песню. Конечно, не обошлось без акцента, но всё же я получил за это исполнение свои первые аплодисменты. Помню, как после концерта ко мне подошли несколько ингушских мужчин, удивленные тем, что ингушскому мальчику разрешили выступать на одной сцене с представителями других народов, и хвалили меня, говорили, что они не могли даже предположить, что увидят здесь своего земляка. Один из них даже прослезился. Конечно, мне было очень приятно, что доставил радость ингушам, и мне казалось, что я сделал большое дело».

Это было в 1949 году, а после смерти Сталина семья Котиевых переехала жить в небольшой городишко под названием Джетыгара, где в шахтах добывали золото, в основном эксплуатируя ссыльных, которые через несколько лет умирали от силикоза. Как рассказывает Суламбек, его отец, по возможности, не пускал туда ингушей, говорил им, что это очень опасно, и многие к нему прислушивались.

В условиях города художественная самодеятельность, к которой тяготел наш герой, была намного выше. В городском клубе самодеятельные коллективы ставили большие работы. В частности, Суламбеку посчастливилось принять участие в спектакле «В добрый час», а через некоторое время ему была предоставлена возможность сыграть одну из главных ролей в фильме с таким же названием. Вот таким образом Суламбек Котиев был с юношеских лет «отравлен» театральным искусством, причем этот интерес к театру у него не исчезал с годами, а наоборот, возрастал.

«Мне все время хотелось учиться на актера или артиста, но как это сделать, где учиться этому, я не знал, — рассказывает он. — И только после того, как я из-за руководителей Северо-Кавказского горно-металлургического института потерял год: меня не приняли в этот вуз по национальным признакам, я поступил в Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии (ЛГИТМИК). Конкурс в этот престижный вуз страны был громадный, и выдерживал его далеко не каждый. Но я поступил, причём независимо от республики, но, когда для ЧИАССР открыли специальную студию, я был единственным ингушом в вузе, а остальные были чеченцы. Через год, договорившись с руководством ЛГИТМИК, мне удалось взять туда Цицкиева Магомеда и Дакиева Магомеда. Обоих я знал хорошо, они были замечательные ребята. Затем с третьего курса Чечено-Ингушского педагогического института мне удалось перевести в ЛГИТМИК своего тёзку Суламбека Мамилова. Поэтому фактически Мамилов проучился в этом вузе три года, а не пять. Почему мне так важно было завлечь побольше своих соотечественников в такие учебные заведения, где преподают культуру? На этот вопрос в то время ингуши не находили правильного ответа, потому как для нашего менталитета эта профессия, имеется в виду профессия актера, театрала, не являлась приоритетной. Для нас важнее было обогащаться, зарабатывать деньги и делать карьеру. Поэтому ингуши в такие вузы не стремились».

Ровно год в ЛГИТМИКе с будущими деятелями культуры занимался великий реформатор театрального искусства ХХ века Георгий Товстоногов, который ставил с ними шекспировские постановки. С этими отрывками студенты из числа ингушей и чеченцев вместе с другими актерами приехали на летние каникулы в 1961 году в Чечено-Ингушетию и на разных сценических площадках Грозного, в сельских домах культуры и на полевых станах в течение двух месяцев ставили свои спектакли. Это время, по словам Суламбека Котиева, навсегда осталось в его памяти как самая счастливая пора. А в дипломных работах наш герой участвовал в спектаклях «Ромео и Джульетта», «Два цвета», «День рождения Терезы» и т. д.

Суламбек Саадулович показывает нам фотографию, на которой вместе с ним запечатлены его друзья — выпускники Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии Суламбек Мамилов и Магомед Дакиев.

«Годы нашей учебы в этом городе пролетели очень быстро, — говорит Суламбек Саадулович. — Несмотря на то, что это время нельзя было назвать простым (массовые репрессии 30-40 годов всё ещё давали о себе знать), мы смело смотрели в светлое будущее и верили в свои возможности. К тому же наше дело было молодое, и, осваивая кинематографию, театр и различные направления в музыке, мы могли выбрать ту специальность, которая нам будет по плечу. Надо отдать должное: Северная столица открыла нам мир новых знаний и увлекательной профессии. Впереди была целая жизнь, были планы, проекты, фильмы».

Надо отметить, что Суламбек Котиев всегда оказывался в эпицентре самых интересных событий: в 1957 году, будучи ещё студентом Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии, он становится делегатом Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве. Также он проявлял свои способности на комсомольской работе.

В 1962 году С. С. Котиев успешно окончил ЛГИТМИК, и, учитывая острую нехватку кадров на телевидении, его направили в Чечено-Ингушскую телерадиокомпанию в качестве режиссера художественного вещания. Первая работа на ТВ новоиспеченного режиссера и сценариста была сделана на ингушском языке по очень сентиментальной, трогательной до слёз новелле американского писателя О. Генри «Последний лист» в переводе талантливого ингушского писателя Багаудина Зязикова. Отклик был живым, горячим. Говорили (особенно профессиональные литераторы), что день показа телеспектакля «станет историческим днем нашего народа».

«Теперь у нас есть свое телевидение и свой специалист», — добавляли мудрые аксакалы-ингуши. Так оно и вышло. Этот спектакль произвел настоящий фурор, во-первых, потому что само телевидение было открыто только год назад, и вдруг совсем молодой ингушский режиссер замахнулся на такого американского писателя!

Полный восторг и воодушевленное восприятие зрителем своего труда ещё более окрылили Суламбека, и следующим большим проектом в его творческой биографии стал телевизионный спектакль по новелле Лермонтова «Максим Максимыч», посвященный 150-летию со дня рождения великого русского поэта. Этот спектакль тоже был поставлен на ингушском языке в переводе Багаудина Зязикова. Главную роль в спектакле сыграл Магомед Цицкиев, а автора, свидетельствующего о событиях на Кавказе, (другими словами — роль Лермонтова) сыграл Микаил Мамилов, который имел сильное портретное сходство с Михаилом Юрьевичем.

К памятной дате Великой Отечественной войны С. Котиевым был осуществлен спектакль по рассказу великого классика ингушской литературы Идриса Базоркина, в котором режиссер сыграл роль немецкого офицера.

«Идрис Базоркин был очень доволен моей работой, — говорит Суламбек Саадулович, — и для меня это было самой большой наградой, которую я мог получить за свою творческую миссию».

Также Суламбек Котиев поставил спектакль «Пробуждение» по книге Ахмета Бокова «Сыновья Беки». Эта работа тоже была отмечена в средствах массовой информации как одна из удачных на телевидении. Но особенно хочется сказать о полуторачасовом спектакле «Мюрид свободы», поставленном С. Котиевым к 50-летию Великой Октябрьской революции. Этот телевизионный проект был посвящен жизни отважного революционера, борца за свободу людей Асланбека Джемалдиновича Шерипова.

«Я очень тщательно и много работал над этим спектаклем, — рассказывает Суламбек. — На репетицию постановки к нам часто наведывались работники обкома партии и проверяли, как идет работа. В этом спектакле участвовали все ведущие артисты Чечено-Ингушского драмтеатра и театра имени М. Лермонтова. Но мы не подкачали, выдержали все замечания и сделали спектакль, о котором очень долго говорили как об одном из профессионально сыгранном проекте. В то время ещё жива была родная сестра Асланбека Шерипова, которая также восторженно отозвалась о моей работе».

Нельзя не упомянуть и такие работы С. Котиева, как телевизионные документальные фильмы «Цветок зондака», «Живите долго», «Герой Советского Союза Петр Крутов», а также телевизионная кинолента «Фуртоуг. Орлиное гнездо», посвященная выдающимся людям, выходцам из горного села Ингушетии Фуртоуг: первому ингушскому этнографу Чаху Ахриеву, первому ингушскому летчику Рашиду Ахриеву, первому профессиональному художнику среди ингушей Хаджи-Бекиру Ахриеву и многим другим, с чьими именами связана история ингушского народа.

О первом кандидате геолого-минералогических наук среди ингушей Ибрагиме Сурхоеве также был создан документальный фильм под авторством Суламбека Котиева.

«Телеслужение — вроде неизлечимой болезни, — говорил Суламбек своим друзьям и коллегам. — Немного безумной, весьма фанатичной и сугубо специфичной. Кто раз попробовал телеяд, тот отравлен навсегда!»

Но время поднимало выше творческую планку, специфика работы, уникальная технология требовали качественного специального образования. Суламбек идет учиться на факультет телевидения, заканчивает аспирантуру.

В общей сложности за сорок с лишним лет работы на телевидении Суламбек Котиев поставил более 150 телевизионных спектаклей, документальных фильмов и шоу. Это были масштабные проекты на исторические и современные темы. Также Суламбек Котиев является первым организатором и автором массовых праздников — шоу под открытым небом в Ингушетии.

В начале 90-х, когда на Кавказе на почве этнических и территориальных споров зарождались новые конфликты, в результате которых сотни тысяч граждан стали беженцами и вынужденными переселенцами, на карте России зарождался новый субъект — Ингушская Республика. Всем стало понятно, что важное место в устройстве молодого государства должны сыграть электронные и печатные СМИ.

Год возрождения Ингушетии несказанно воодушевил С. Котиева. «Теперь можно будет почувствовать себя хозяином своей земли и жить в русле новой жизни», — подумал он, хотя прекрасно понимал, что такие важные исторические события не происходят безболезненно.

Суламбек Котиев занимал должность главного режиссера ГТРК «Ингушетия», а в 2002 году возглавил телерадиокомпанию. Проявил себя как высококвалифицированный руководитель, знающий специфику телерадиовещания. Кроме этого, будучи требовательным к себе и подчиненным, он умело планировал работу, сочетая нестандартные ситуации с задачами, способными мобилизовать имеющиеся ресурсы.

Сегодня можно сказать, что, в отличие от многих, судьба была благосклонна к Суламбеку Котиеву. Актер театра и кино, первый среди ингушей профессиональный режиссер телевидения, журналист, телеведущий, сценарист не ограничивал себя одними профессиональными обязанностями. И во время работы и будучи на заслуженном отдыхе, Суламбек Саадулович никогда не стоял в стороне от событий, происходящих в республике, и всегда разделял боль и страдания своего народа.

Как человек удивительного обаяния и твердой закалки, он всегда находился в самой гуще общественной жизни, был человеком слова и не раз становился правозащитником ингушского народа. Его приглашали на все общественные мероприятия и встречи, где решались актуальные вопросы, касающиеся истории ингушского народа. К его вдумчивой, неторопливой, но очень проникновенной речи нельзя было не прислушиваться, потому как за каждым его словом чувствовалась твердость и уверенность в правоте своих убеждений. Поэтому Суламбека Саадуловича всегда называли общественным деятелем с активной жизненной позицией. И это не случайно. У него всегда была своя точка зрения, которую он отстаивал, и принципы, которым не изменял.

Следует отметить еще очень важные особенности характера этого нестареющего душой человека — доброту, утонченный юмор и человечность, чем и снискал к себе глубокое уважение окружающих. По его признанию, он никогда не терялся перед трудностями, и в ответ на любые неудачи он с удвоенной силой трудился, чтобы доказать себе и сложившимся обстоятельствам, что он выше всяких этих распрей. Но он никогда не любил пиариться и кричать, выпячивая себя наперед.

К примеру, за последние полтора года он потратил много сил и времени для того, чтобы увековечить память бывшего секретаря Совета безопасности, Героя России Ахмеда Котиева, который погиб от рук террористов в августе 2013 года.

Как мы знаем, Ахмед Котиев был инициатором создания в Ингушетии комиссии по адаптации боевиков к мирной жизни, решивших прекратить террористическую и экстремистскую деятельность на территории республики. Ахмед Макшарипович лично встречался с родственниками боевиков и уговаривал убедить членов их семей покинуть ряды бандитских формирований.

В итоге, под руководством Ахмеда Котиева, в результате проведённой комплексной работы, к мирной жизни из бандподполья вернулись более шестидесяти человек. Причем всем желающим сложить оружие оказывалась юридическая и психологическая помощь, а также содействие в трудоустройстве.

Но, как показало время, такая активная деятельность председателя Совета безопасности не понравилась главарям бандитов, которые в свою очередь не раз организовывали покушения на него и на членов его семьи. Однако Котиев до последних дней своей жизни не прекращал работу, направленную на борьбу с терроризмом и экстремизмом.

27 августа 2013 года служебный автомобиль секретаря Совбеза попал под прицельный обстрел боевиков в районе села Нижние Ачалуки Малгобекского района. От полученных ран А. Котиев скончался по дороге в больницу. Его водитель также скончался от тяжёлых огнестрельных ран, не приходя в сознание.

Указом Президента Российской Федерации от 30 сентября 2013 года за мужество и героизм, проявленные при исполнении служебного долга, полковнику полиции Котиеву Ахмеду Макшариповичу было присвоено звание Героя Российской Федерации (посмертно). Его имя золотыми буквами вписано и увековечено на Мемориале памяти и славы в городе Назрани и на гранитной плите в сквере Памяти и славы в городе воинской славы Малгобеке.

«Я посчитал своим долгом организовать строительство памятника в честь такого отважного офицера государственной безопасности России, ингуша Ахмеда Котиева, — говорит Суламбек, — и взял на себя смелость подготовить всю необходимую для этой процедуры документацию. Я надеюсь, что, преодолев все бюрократические проволочки, мне и моим единомышленникам удастся претворить эту хорошую идею в жизнь, и память отважного сына ингушского народа А. Котиева будет увековечена обелиском».

Очень часто и в наши дни Суламбек Котиев встречается с молодежью и проводит с ними интересные беседы. Особенно с любовью и теплотой он рассказывает о жизненном и трудовом пути своего старшего брата Султан-Гирея, который стал первым математиком среди ингушей и затем прославился как очень талантливый публицист. К примеру, Суламбеку вплоть до подробных деталей запомнился один случай, когда у нас в республике после возвращения вайнахов из Сибири по отношению к детям в школах со стороны действующей власти была предпринята попытка оскорбления личности.

Дело было так. В конце 1972 года в Москву, в адрес ЦК КПСС, из Чечено-Ингушетии было направлено коллективное письмо, подписанное ингушскими коммунистами в количестве 26 человек, в котором говорилось о вопиющем факте разделения детей в школах по признакам, не соответствующим социалистическим законам. В числе подписавших это обращение был и известный государственный и политический деятель ЧИАССР Ахмед Газдиев, который принадлежал к тому поколению ингушей, чьи отцы и деды, поверив в обещания большевиков дать народу свободу и землю, положили на полях гражданской войны свои жизни.

Надо сказать, что Ахмед Магиевич Газдиев, пройдя ад сталинских лагерей, чудом остался в живых. Он отсидел 10 лет по 58-й статье за то, что осмелился сказать правду о высылке своего народа. До 1944 года А. Газдиев работал на высоких руководящих должностях, был наркомом просвещения ЧИАССР. Несмотря на судимость, он и после возвращения из ссылки работал заместителем министра культуры, возглавлял объединенный партком четырех районов, был первым секретарем Назрановского райкома партии и долгое время работал начальником управления трудовыми ресурсами при Совмине ЧИАССР. Но где бы и кем бы он ни трудился, Ахмед Газдиев преданно служил людям, поэтому он не всегда вписывался в рамки бесчестной партийно-государственной номенклатуры. Именно по этой причине он систематически подвергался гонениям, преследованиям и арестам. Ахмеда Газдиева стремились опорочить, снять с должности, а повод для этого найти было несложно. Ему приклеивали ярлык националиста, его травили в печати, а в конце трудового пути лишили персональной пенсии. Но все эти политические трюки не мешали ему жить по совести, потому как он был кристально честным и открытым человеком. По велению души он не раз становился автором и организатором многих смелых обращений в высшие органы власти, в которых говорилось об исторической несправедливости в отношении ингушского народа.

В числе других обращений было и вышеупомянутое письмо, где стояла подпись Газдиева, в котором указывалось о грубом нарушении национальной политики в ЧИАССР с ведома главенствующей группировки под руководством первого секретаря Чечено-Ингушского обкома КПСС Апряткина.

На проверку жалобы приехала очень солидная комиссия из Москвы, в состав которой входили ответственные работники ЦК партии. Они пригласили некоторых подписантов этого обращения, которые значились в первых числах, среди них был и Ахмед Газдиев. Отвечая на вопросы членов комиссии, Ахмед привёл неоспоримые факты, подтверждающие наличие такого беспредела в системе образования республики, и предложил московским гостям самим лично проехаться по школам и проверить, если они не доверяют авторам письма.

Также Ахмед Газдиев сообщил проверяющим, что эту информацию может подтвердить председатель Сунженского райисполкома Султан-Гирей Котиев, который, несмотря на то что его подписи нет под этой жалобой, сам лично убедился в том, что такие классы существуют на самом деле.

Конечно, Ахмед Магиевич и другие авторы этого письма знали, что Султан-Гирей Саадулович будет опрошен комиссией, и для того, чтобы предупредить его о грядущей проверке и быть уверенными наверняка, что он подтвердит эту информацию, решили в тот же день поехать в станицу Слепцовскую, где жил Котиев. Но прежде чем отправиться в дорогу, Ахмед Газдиев вместе с Борисом Льяновым и Ахмедом Куштовым решили навестить младшего брата Султан-Гирея, Суламбека, который жил тогда в 1-ом микрорайоне г. Грозного. Вот что он рассказал нам, вспоминая этот случай.

«В 12 часов ночи ко мне домой приехали соратники брата и сказали, что срочно надо поехать в Слепцовскую, к Султан-Гирею, и попросить его подтвердить факт о наличии в школах республики двойных стандартов. «Если Султан-Гирей не подтвердит этот факт, то вся наша затея обернется против нас самих, и вдобавок нас могут и наказать за ложные показания», — поведали мне они. Но я быстро успокоил друзей своего брата и сказал им, что никуда ехать не нужно, тем более за полночь, убедив их в том, что если Султан-Гирей когда-нибудь кому-нибудь сказал что-то, то он обязательно это подтвердит, даже если его за это будут пытать. Мы были так воспитаны. Особенно мой брат был человеком слова и дела. Он не знал, что такое бесчестие. Поэтому я абсолютно был в нем уверен. Да иначе и нельзя было. Ведь он с раннего детства был приучен родителями говорить только правду, к тому же религиозные знания, которыми владел Султан-Гирей с 6-летнего возраста, не позволяли ему поступать недостойно и сквернословить».

В общем, на второй день своей работы по выявлению фактов, указанных в письме, московская комиссия собрала бюро Сунженского райкома, на котором присутствовал и председатель Сунженского райисполкома Султан-Гирей Котиев. Первый секретарь Сунженского райкома партии Аристов, который, как оказалось, и был главным инициатором раздела детей по расовым признакам, стал сразу же возмущаться и утверждать, что письмо это — чистой воды поклёп, и что такое разделение в социалистической стране в принципе невозможно. После этого глава коммунистов района стал называть авторов такого нежелательного послания в Москву предателями и недальновидными доносчиками.

Но вот тут уже не выдержал Султан-Гирей Саадулович и, не дожидаясь, пока его будут спрашивать члены комиссии, попросил слово для выступления. Подтверждая каждый свой довод письменными заявлениями, рапортами и другими бумагами, он начал прямо в лицо Аристова говорить такие вещи, от которых присутствующие собрания оторопели. Он предоставил всем участникам политбюро прямые доказательства того, что он действительно обращался по этому вопросу во все вышестоящие организации, в том числе и райком партии, но этот вопрос так и не был решен.

«Сколько раз я обращался к вам лично, — говорил он Аристову, — и просил дать распоряжение прекратить этот беспредел, который творится в наших школах? Ведь мы же таким образом калечим не только детей, но и их будущее, которое вас абсолютно не беспокоит. А чему учит нас партия? Партия призывает нас воспитывать детей в интернациональном духе, и поэтому я считаю, что вы идете не по правильному пути. И это ещё не всё. Окончательно убедившись в том, что помощи от вас ждать не стоит, я обращался даже к секретарю обкома партии по идеологии товарищу Бокову, который своим поведением доказал, что в этом вопросе он заодно с вами. Боков тоже вопрошал: «А за что русские дети должны страдать от наших дикарей?» И после того, как меня не поддержали и в обкоме, я действительно поделился этой информацией со своими единомышленниками и соратниками, у которых точно так же, как и у меня, болит сердце за будущее наших детей».

После своего выступления Султан-Гирей предложил участникам комиссии проехаться по школам и на месте разобраться с ситуацией. «Если даже учителя побоятся сказать вам правду, дети уж точно врать не будут», — заверил он проверяющих.

Сопровождавший московскую комиссию секретарь Чечено-Ингушского обкома КПСС М. А. Дорохов, которого за спиной называли директором обкома, потому что других секретарей часто меняли, а он неизменно почти три десятилетия сидел на одном месте, «славился» тем, что ненавидел возвращенцев и поэтому не упускал случая, чтобы дискредитировать обстановку в республике. Но на этом политбюро он не мог показать всю свою сущность, и когда ему предоставили слово, сказал: «Я верю товарищу Котиеву, он честный коммунист! Только мне непонятно, чем тут в районе занимаются партийные руководители, и куда они смотрят?!»

На первый взгляд могло показаться, что Дорохов хвалил Котиева, а Аристова ругал. Ан нет, в его словах был заложен тайный смысл, который говорил совершенно об обратном. На самом деле секретарь обкома говорил Аристову, как ты мог допустить, чтобы какой-то Котиев разоблачил нашу политику, которую мы целенаправленно вели многие годы подряд?

«Подобных случаев, когда мой брат Султан-Гирей и его верные друзья на первый план выносили вопросы государственного значения, было очень много, — говорит Суламбек. — Но, к сожалению, были и такие, которые боялись потерять свои насиженные места и поэтому вели недостойный образ жизни. К примеру, было очень больно и обидно видеть и слышать, как некоторые представители власти из числа ингушей, унижая и оскорбляя свой собственный народ и его законные требования, предлагали самым жестоким образом справиться с организаторами митинга 1973 года и дать им пожизненные сроки тюремного заключения, не понимая, что подобными методами нам цивилизации не построить».

Суламбек Саадулович Котиев на днях отметил свое 86-летие. Но, как он сам признаётся, наслаждаться покоем и отдыхом на пенсии ему не приходится. Не говоря уже об общественной нагрузке, которую он до сих пор тащит на своих плечах, Суламбек Саадулович готовится издать сборник избранных стихов, которые он пишет давно. Как оказалось, к поэзии у него тоже всегда было трепетное отношение.

«Конечно, здоровье уже не то, — говорит наш герой, — но совесть, как главная тема вайнахской души, всегда должна быть на высоте. С годами на многие вещи я смотрю по-другому, тем не менее, я благодарен Всевышнему за каждую минуту, проведенную в этой жизни, и стараюсь соответствовать своему пожизненному девизу, который гласит: «Не уставай совершать добрые поступки!»