К 75-й годовщине депортации ингушского народа

Ингушский народ не сошел с исторической арены, благодаря силе духа и жизнестойкости

75 лет назад 23 февраля 1944 года — в день Красной Армии — ингушский народ был поголовно депортирован в Казахстан и Среднюю Азию. По различным данным во время пребывания людей вдали от родины, с клеймом спецпереселенцев, от различных болезней, холода и голода погибли десятки тысяч человек. Это были люди — дети, старики, мужчины, женщины.

Казалось бы, ни один из «homo sapiens» («человек разумный») не должен оправдывать подобный акт. Но и сейчас находятся те, кто считает, что выселение народов было продиктовано «государственными интересами». Подобным толстокожим, вряд ли что-либо можно объяснить.

Сотни тысяч безвинно загубленных человеческих жизней (репрессированы были 13 народов) для них «оправданные жертвы», словно величие государства не в людях.

Напомним, более 120 тысяч человек полегло под ингушским Малгобеком в 1942 году, чтобы советская нефть не досталась фашистам и среди них не только бойцы Красной Армии, но и простые жители. Более 21 тысячи человек ушло на фронт из Ингушетии (из Малгобека только 5 тысяч), мужество и героизм которых уже не является «белым пятном» в истории ВОВ. Но эта цифра для «людей разумных», честных, объективных, а не для «прямоходящих».

Я не собираюсь выше названным открывать глаза данным материалом. Главное, чтобы мы, наше подрастающее поколение знали и помнили — наши отцы не были «врагами народа». «Враг народов» сидел в Кремле в окружении палачей и до сих пор его последователи пытаются оправдать террор, устроенный недочеловеком. Никакие «государственные интересы» не оправдывают убийства, но даже этих «интересов» не было, о чем убедительно свидетельствуют историки.

В своей статье «Депортация ингушского народа 1944 года: уроки истории и современность», опубликованной в 1999 году, авторитетный историк, чьи фундаментальные знания никто не ставит под сомнение, профессор Тамерлан Муталиев, пишет: «Многовековая история ингушского народа знает немало горьких страниц, но и в их ряду особняком стоит величайшая трагедия, начавшаяся 23 февраля 1944 года тотальной депортацией ингушского народа в Казахстан и Среднюю Азию. Много лет прошло с того дня. За это время родилось и выросло несколько поколений. Однако последствия этой чудовищной акции не только не изжиты до конца, но и по ряду жизненно важных аспектов оборачиваются новыми трагедиями в жизни не только репрессированных народов, но и, по крайней мере, их ближайших соседей».

Историк отмечает, что при анализе причин этого злодеяния, в частности, в отношении ингушей и чеченцев, принципиальное значение имеет свидетельство известного ученого-эмигранта, осетина по национальности Георгия Токаева. «Уже в начале 1940 года Генштаб СССР пришел к письменному выводу, что в случае войны в южном направлении народы неспокойного края могут стать занозой в чувствительном месте военной машины, что поэтому было бы стратегически целесообразно принять своевременные «особые меры». Что это за «особые меры» мы охотно разъясним, если Сталин и Штеменко готовы принять приглашение опровергнуть наше утверждение», — писал Токаев в 1951 году.

Трагедию народов 1943-1944 годов Токаев напрямую связывает с этим заключением Генштаба. С ним же, по его мнению, связано и решение объединенного заседания Политбюро ЦК ВКП (б) и Государственного Комитета по обороне от 11 февраля 1943 года о выселении ингушей и чеченцев (то есть за год до его осуществления).

«В пользу подлинности сообщаемых им сведений свидетельствует многое. Мы знаем, что еще задолго до выселения чеченцев и ингушей в республике войска НКВД под предлогом борьбы с бандитизмом сплошь и рядом учиняли террор и насилие над мирным населением, провоцируя вспышки недовольства, готовя тем самым «обоснование» предстоящей жестокой акции. Следует отметить, что ни советские, ни современные российские историки практически ничего нового не внесли в анализ причин депортации, в дополнение к цитированной работе Токаева. Он же одним из первых показал неубедительность, и даже лживость этой аргументации», — отмечает Тамерлан Муталиев.

Напомним, что мифы о чечено-ингушских бандитах раскручивались агентами НКВД и самими сотрудниками этих органов. Если, к примеру, и находилось 20–30 человек, недовольных сталинской властью и провокациями со стороны НКВД, то количество их раздувалось в десятки и даже сотни раз, о чем доносилось в Москву, дабы выслужиться и заработать звания за якобы обнаружение больших бандитских групп и их уничтожение. Сколько ни в чем не повинных ингушей и чеченцев было уничтожено, невозможно подсчитать.

Сегодня ни один уважающий себя ученый не доверяет цифрам НКВД, поскольку знает, как «создавались» и «уничтожались» «бандитские» группы. На «нет» сводятся инсинуации с количеством и деятельностью, так называемых банд и бандитов в документах картотеки по учету специальных континентов, которую НКВД ЧИАССР составлял в дни депортации. Лишь в 1989 году стало доподлинно известно о том, что фактически реалистических сведений об этой части ингушского социума, которому и приписывалась основная вина за депортацию всего народа, просто нет. Почти полное отсутствие сведений о бандах, якобы свирепствовавших в ЧИАССР и послуживших поводом для выселения, показывает несостоятельность этих обвинений. Так, по Назрановскому району на 26778 человек населения в карточках только 5 человек, четверо из которых ингуши.

Что касается дезертиров и уклонистов, то их среди ингушей и чеченцев было не больше, чем в соседних субъектах. Данные Государственного архива России свидетельствуют: на территории ЧИАССР в период с 1 июля 1941 года по 1 июля 1944 года насчитывалось дезертиров и уклонявшихся от службы в Красной Армии 5297 человек (и не все они, разумеется, были чеченцами и ингушами). В Северной Осетии — 5228, в Дагестане — 4795, в Краснодарском крае — 26500, в Грузии — 21326, в Азербайджане — 23320 человек.

Несмотря на это, еще в начале марта 1942 года — без объяснения причин — в Чечено-Ингушетии был прекращен призыв в армию по воинской обязанности. Тогда же уже отмобилизованная в добровольном порядке, полностью обеспеченная конным составом, хорошо экипированная, укомплектованная опытным командным и политическим составом, получившая свой армейский номер чечено-ингушская дивизия была по личному указанию Берии распущена. Лишь по настоятельному ходатайству Чечено-Ингушского обкома ВКП (б) и Совета народных комиссаров республики была сохранена часть дивизии — 255-й отдельный кавалерийский полк. Показательно, что вплоть до конца 1942 года он героически сражался с противником под Сталинградом, понес огромные потери, которые так и не были восполнены призывниками из ЧИАССР: действовал запрет на призыв по воинской обязанности.

Профессор Тамерлан Муталиев в своей публикации напоминает о страшных цифрах: «Сознательно опускаю подробности, связанные с характером депортации многих сотен тысяч людей, условиями их переброски к местам ссылки и невыносимо тяжелой жизни, сложившейся у них, особенно в первые годы выселения. Обращу внимание лишь на то, что эшелоны товарных вагонов с ингушами и чеченцами в пути находились от 12 до 32 суток. Только за период с 23 февраля 1944 года до 1 октября 1945 года численность ингушей и чеченцев сократилась более чем на 91 тысячу человек. Эти факты самодостаточны, они вопиюще многозначительны. Депортация разбросала людей отдельными группами на огромных территориальных пространствах, поставила их в такие условия, в которых требовались высочайшая сила духа и сплоченность не только для сохранения этнического облика, но и просто для физического выживания».

Выдающийся казахский поэт, писатель и общественный деятель Олжас Сулейменов в своей «Белой книге», обращаясь к ингушам и чеченцам, в частности, пишет: «Братья и сестры! Признаюсь, сегодня мне, как никогда, трудно писать. Оттого, что книга эта написана не на бумаге. Она выжжена в опаленных душах стариков, мужчин и женщин, написана кровью детей, которые могли и должны были сами стать отцами и матерями детей, которые не родились не волей провидения, но волей жестокого рока, принесшего трагедию всему многонациональному народу советской империи, поправшей самые главные ценности национального и гражданского достоинства. Гибли и страдали все. Но гибель и страдания репрессированных народов, их горе и уничтожение многократно превзошли все трагедии, когда-либо происшедшие в истории с целыми народами, потому что нет большего несчастья для нации, чем потерять Родину».

Закончить этот материал о депортации нашего народа в 1944 году хочу фрагментом из статьи Тамерлана Муталиева, лучше него я не скажу. Он пишет: «На Кавказе не принято восхвалять, а тем более — кичиться заслугами предков. Однако, даже при строгом следовании этому принципу, полагаю, мы обязаны отметить следующее. Ингушский народ, как и другие репрессированные народы, не исчез и не сошел с исторической арены после трагедии 1944 года, прежде всего, благодаря силе духа, сплоченности и жизнестойкости, унаследованной от своих отцов. Именно эти качества, передающиеся поколениям по эстафете, помогли Ингушетии устоять в условиях катастрофических последствий событий осени 1992 года. При этом народ наш, понесший в XX веке огромные человеческие и материальные жертвы, отнюдь не озлобился и тем более не ищет поводов для сведения исторических счетов, с кем бы то ни было. Он по-прежнему нацелен на мирную созидательную жизнь. Не ищет для себя льгот и привилегий за чужой счет. Но вместе с тем в рамках законов и правил жизни цивилизованного общества добивается того, чтобы считались с его законными правами и интересами».