Насильственная ссылка ингушей и чеченцев в Казахстан и Среднюю Азию в феврале 1944 года, когда единственным спасением для переселенцев стало то, что они в спешке сумели с собой прихватить, явилось настоящим испытанием для всего вайнахского народа. В этой неравной схватке с невидимым врагом гибли в основном старики и дети. Болезни, голод и холод были постоянными спутниками выселяемых людей, которым надо было не только выжить, но и сохранить свой родной язык, богатую национальную культуру и веру в светлое будущее.
Время показало, что никакие трудности не смогли сломить дух наших предков. Новые страницы истории, о которых мы не подозревали ранее, и откровенные показания очевидцев нельзя читать и слушать без содрогания. Как выяснилось, план уничтожения нашего народа был задуман в стенах Кремля давно и детально. Все должно было быть забыто и уничтожено: обычаи, вековые традиции и исторические названия населённых пунктов ингушей. Высылка народа зимой, без теплой одежды, продуктов, подготовленного жилья была равносильна смертному приговору.
«Выжить любой ценой!» — такая цель стояла перед каждым ингушом с первого же дня переселения. И многим удалось выжить назло тем, кто организовал эту античеловеческую беспрецедентную акцию с единственным расчетом — уничтожить неугодные Сталину народы вместе с их прошлым и настоящим.
Как рассказывают многие очевидцы тех страшных событий, ингуши с самого первого дня изгнания были уверены в том, что они вернутся в свои села, свои дома, а самое главное — восстановят историческую справедливость, которая была нарушена простым росчерком пера власть имущих. Тем более что массовые выселения такого рода никак не диктовались военными соображениями, а такой акт вандализма по отношению к целым народам не укладывался в сознании здравомыслящего человека. К сожалению, надо констатировать, что даже после такой высокой цены, которую заплатили ингуши, несправедливость по отношению к репрессированному народу так и не была устранена в полном объёме.
«Когда нас выселяли, я была маленькая, мне шёл только третий годик, — вспоминает жительница села Яндаре Рукет Абукаровна Евлоева (урожденная Мальсагова). — Поэтому подробности этого кощунственного беспредела властей я знаю только со слов своей бабушки по отцу Соврат Ахриевой, которая прожила более 105 лет. Так получилось, что мать моя умерла во время родов незадолго до трагического дня депортации. Вместе с ней умерла и новорожденная девочка. Но у меня был ещё старший брат, а жили мы в селе Альтиево Назрановского района. Надо сказать, что жили хорошо, в достатке. Папа наш тогда работал инженером на элеваторе в Назрани. И в тот момент, когда началась депортация, он находился в Ростове в командировке.
Когда солдаты пришли к нам в дом, рядом с нами была только бабушка, со слов которой наемные конвоиры по-разному относились к жертвам репрессий. Один из молодых солдатиков, — рассказывала моя бабушка, — когда узнал, что в доме мужчин нет и что она воспитывает двух внуков без матери, посоветовал ей взять в дорогу то, что им больше пригодится на новом месте, например, ковер или палас, и, увидев в серванте серебряные сервировочные наборы, сказал, чтобы она обязательно взяла эту посуду. «Это станет вашим спасением», — говорил солдат, зная, в какую глухомань мы будем брошены на произвол судьбы. Ещё этот солдат, который оказался очень добрым человеком, посоветовал бабушке взять с собой патефон. По тем временам это была отличительная роскошь. Бабушка рассказывала, что этот проигрыватель вместе с нами побывал в ссылке и вместе с нами вернулся домой, и что там, в Сибири, за шесть чайных ложек из чистого серебра ей давали шесть лепешек, за ножик давали две лепешки, за большую ложку — три лепешки, и вот таким образом она кормила свою семью и спасала от голода, пока отец не нашел нас в Кустанае.
Ещё бабушка рассказывала, что когда моя мама выходила замуж за моего отца, у неё было очень богатое приданое. Надо сказать, что моя мать Салихат Инаркиева относилась к знатной семье, почитаемой среди ингушей. И всё состояние молодой невестки соответствовало этому. Моя бабушка после смерти нашей мамы очень трепетно хранила её вещи для меня, единственной дочери, но в суровых краях пришлось расстаться и с ними. «Никогда не забуду, — рассказывала она, — с каким тяжелым сердцем я расставалась с приданым своей любимой невестки, и как невыносимо больно было мне видеть вещи вашей матери на другой женщине». Но делать было нечего: жизнь и здоровье внуков было ей дороже, чем какие-то предметы одежды, тем более что эта русская женщина, которая купила у бабушки мамины костюмы из английской вязки, бостоновые юбки и другие наряды, была очень добра к нам и часто приносила молоко голодающим детям».
Отец семейства Абукар Алхастович Мальсагов присоединился к семье не сразу. Находясь в командировке, он узнал, что ингушей и чеченцев депортируют, но к назначенному дню вернуться домой не смог, потому как график передвижения железнодорожных составов был изменен в связи с предстоящей операцией. Тогда он уехал в Баку через паром, оттуда поехал в Ташкент, и уже здесь узнал, что его семья находится в Кустанае.
«Естественно, мой отец очень переживал за судьбу своей матери и двух малолетних детей, которые в самый тревожный момент оказались одни, без мужской поддержки, — рассказывает Рукет Абукаровна. — Но по приезде в Кустанай нам несказанно повезло, потому что наш дядя Алаудин, который в момент высылки жил в Грозном, каким-то образом узнал, где мы находимся, и нашел нас. А через некоторое время нашелся и папа, который забрал нас в Южный Казахстан. Но и в Тюлькубасе, по рассказам старших, прожили мы недолго. Узнав, что в городе Фрунзе находится большое количество депортированных ингушей, папа решил повезти нас туда, где была сосредоточена основная масса интеллигенции из числа ингушей, среди которых были мой дядя, профессор Дошлуко Мальсагов, писатель Идрис Базоркин, поэт и прозаик Джемалдин Яндиев, а также Тамара Укурова, жена и единомышленница Заурбека Мальсагова, которая в начале 20-х работала с русским писателем и драматургом М. Булгаковым и участвовала в постановке его пьес. Дядя Дошлуко работал в университете преподавателем, а Идрис Базоркин был администратором Фрунзенского театра оперы и балета, куда мы часто бегали бесплатно смотреть оперные концерты. Известный балкарский поэт и писатель Кайсын Кулиев жил недалеко от Джемалдина Яндиева, и они очень тепло дружили.
Как мы знаем, Кайсын был женат на Дахкильговой Макке, и он гордился тем, что приходится ингушам зятем. Помню, когда ингушская интеллигенция собиралась в одном месте и проводила какие-то мероприятия, без участия Кайсына не обходились: его уважали, и он всегда был почетным гостем в каждом ингушском доме. А устраивать подобные встречи моему отцу удавалось наиболее часто, потому что его брат Алаудин работал на мясокомбинате, и у нас кушать было что. Благо, моя бабушка Соврат была очень щедрой женщиной, благодатной. А иначе и нельзя было, ведь она была сестрой-любимицей великого ингушского просветителя Чаха Эльмурзиевича Ахриева. Да и вообще я должна сказать, что люди тогда были намного добрее, держались вместе и относились друг к другу с любовью и вниманием. А настоящую дружбу наши предки берегли и ценили как зеницу ока«.
В доказательство своих слов наша собеседница рассказала одну историю, которая произошла с её старшим дядей Османом, который до нашего выселения работал директором индустриального техникума в г. Владикавказе. Вне всякого сомнения, Осман Алхастович Мальсагов был хорош собой: статный, красивый, да ещё и руководитель такого престижного учебного заведения, что любая девушка считала за честь выйти за него замуж. Но судьба распорядилась по-другому, и Осман женился на своей коллеге, русской учительнице Марье Михайловне, которую все называли Мурой. В этом браке родилась девочка Мадина, но, когда Осман умер, а это произошло буквально перед выселением, Мура уехала к себе на родину, в Киев, а девочка жила с родным дядей и бабушкой по отцу. Но когда Мура узнала, что власти работают над осуществлением зловещего замысла по изгнанию ингушей и чеченцев со своей исторической родины, она приехала к родственникам мужа и деликатно попросила отпустить с ней девочку, чтобы избавить её от предстоящих испытаний. Говорить родне мужа о том, что ингушей будут выселять, она не стала, а сказала, что хочет навестить сестру вместе с дочкой, которую давно не видела. В итоге, Мура забрала девочку и уехала с концом. И только спустя много лет после этого, уже в местах высылки, кажется в 1956 году, отцу Рукет Абукаровны позвонил один родственник из Кустаная и сказал, что дочь Османа нашлась. Они не могли поверить своим ушам, но в последовавшей за этим телеграмме было написано: «Встречайте, Мадина едет к вам». Естественно, вся семья Абукара Алхастовича очень тепло встретила свою кровиночку, ведь это был единственный ребенок Османа, и она тоже была рада, что нашла своих родных.
Вспоминая это нелегкое время, бабушка Рукет Абукаровны говорила, что за один год она предала земле троих близких ей людей: сына Османа, жену Абукара — Салихат и их ребенка. А вслед за этим последовала депортация на долгие тринадцать лет.
Домой на Кавказ семья Мальсаговых вернулась первым же эшелоном. В отличие от депортированных из Пригородного района, людям, населявшим сёла и города других районов, повезло больше: они возвращались в свои родительские дома и обживались в них с нуля. Вернуться в родовое село Альтиево удалось и отцу семейства Мальсаговых. Правда, их дом был полностью разрушен, поэтому они поселились в доме дяди, который стоял рядом. Здесь, на родине, Рукет Мальсагова окончила среднюю школу, поступила в институт и в 1965 году вышла замуж за Евлоева Умархаджи Дзамовича, который по сегодняшний день является для неё хорошей поддержкой и надежной опорой. К слову надо сказать, что ещё в далеком 1954 году У. Евлоев был награжден почетной грамотой за поднятие целинных залежных земель. Заслуженный ветеран труда за свою долгую трудовую жизнь и отработанные 45 календарных лет не имел ни одного взыскания и работал очень честно. В этой дружной семье родилось трое замечательных детей: два сына и дочка.
По словам нашей героини, они с мужем сделали всё возможное, чтобы их дети выросли настоящими людьми. И по всему было видно, что это им удалось. Но, несмотря на это, она призналась, что не любит рассказывать про свою личную жизнь и жизнь детей, а большее предпочтение отдает приятным воспоминаниям, касающимся её родителей, бабушек и дедушек, которые оставили за собой добрый и яркий след.
«В студенческие годы я часто навещала писателя и драматурга Орцхо Мальсагова, близкого родственника и единомышленника своих родителей, — рассказывает Рукет Абукаровна, — и когда он был уже больной и лежал в постели, подарил мне свою авторскую книгу — пьесу «Салихат», которая ни о чем мне не говорила. Но когда Орцхо раскрыл эту книгу и прочитал такую надпись: «Моей любимой снохе Салихат посвящается», я поняла, что эту пьесу Орцхо Мальсагов посвятил моей маме, Салихат Орциевне Инаркиевой. Также он поведал о том, что эту пьесу ставил ингушский театр во Владикавказе одной из первых, а в Ростове этот спектакль занял почетный приз.
«Ты не помнишь свою маму, но ты можешь ею гордиться. Она была такая умная женщина, что могла бы представить ингушскую нацию в Европе», — вот такими были его слова о моей маме, которые остались в моем сердце навсегда».
Еще с одной историей, которая запечатлелась в её памяти, поделилась с нами Рукет Абукаровна: «В то время, когда в селе Фуртоуг открывался краеведческий музей, я работала на Чечено-Ингушском телевидении, и наша съемочная группа приехала в Джейрахский район для того, чтобы провести съёмки об этом важном и значимом событии в культурной жизни ингушей. Среди участников мероприятия оказался один старик, который хорошо был знаком с семьёй Чаха Ахриева, и когда он узнал, чья я внучка, подошел ко мне и спросил: «А хочешь, я покажу тебе место, где родилась и жила твоя бабушка Соврат, и где она вышивала золотом свои удивительные шелкопрядные нити?» Я, конечно, согласилась, и этот старец отвел меня в родовую башню Ахриевых, которая к тому времени уже разваливалась. Но сколько тепла, уюта и любви было в этих безмолвных камнях, которые когда-то согревали сердца и души наших предков?!»
В конце нашей умилительной беседы Рукет Абукаровна, как самая настоящая гостеприимная хозяйка, потчевала нас разными вкусностями и фруктами из собственного сада, а слушать эту женщину (кстати, бывшую коллегу) было одно удовольствие. В следующий раз мы договорились поговорить о малоизвестных фактах из жизни Саида Чахкиева и Кайсына Кулиева, внёсших огромный вклад в развитие литературы Северного Кавказа.
Ну а касательно темы депортации, Рукет Абукаровна уверенно сказала, что эту горькую для ингушей страницу мы не имеем права забывать. «Это надо делать во имя настоящего и будущего нашего народа», — сказала она.
