Чернышевский знает

Не изменив свою жизнь, нам не удастся минимизировать вред от коррупции

Летом прошлого года (30 июня) Президент России Владимир Путин подписал Национальный план противодействия коррупции, рассчитанный до 2020 года. Многим это событие показалось рутинным. Прежде всего, потому что представление россиян о собственной стране как безнадежно коррумпированной стало практически неоспоримым. Но даже если страна поражена коррупцией, это не отрицает возможности борьбы с ней.

Может показаться, что борьба с коррупцией — прерогатива оппозиционных политиков, а власть «по определению» не будет этим заниматься. Российская практика последних лет опровергает это мнение все более решительно. Да, расследования активистов действительно предотвратили ряд коррупционных преступлений, таких, например, как переоцененные госзакупки. Но вряд ли можно найти случаи, когда по следам таких расследований возбуждались дела и производились громкие аресты.

В то же время сама российская власть с относительно недавних пор начала довольно радикально бороться с коррупцией в своих рядах. Разумеется, избирательно и, конечно, после сложных внутренних согласований. Так, за последние два-три года в стране были арестованы министры, действующие и бывшие губернаторы, возбуждены уголовные дела против десятков вице-губернаторов и массы чиновников федеральных ведомств. Серьезные встряски произведены в целых регионах, от Республики Коми до Дагестана, от Сахалина до Карачаево-Черкесии, на очереди, по некоторым признакам, еще несколько регионов. Однако проводимый властью коррупционный «стресс-тест» воспринимается населением с показным безразличием.

Наша республика пока что в вышеназванный список не попала. Однако это не означает, что борьба с этим злом у нас не ведется. Ведется. Но специфически, с учетом ментальности населения. Хоть и редко, региональное информационное пространство сотрясают картинки с фактами облав и надетых на подозреваемых наручников, периодически «летят» со своих начальственных кресел разные чиновники. Тем не менее, большинство населения по-прежнему не верит, что коррупцию можно одолеть, эта уверенность впиталась в плоть и кровь до такой степени, что сами разоблачители не видят грани между преступлением и законностью, порядочностью и порочностью, справедливостью и неправедностью. Все слова замыленны, размыты в неумолкаемом гуле ни к чему не обязывающей риторики.

В чем же местная специфика? — спросите. А в том, что борьба с коррупцией, по меньшей мере, означает необходимость «поймать за руку» коррупционера: без фактов и улик наш «гуманный» суд, к счастью, отказывается возводить напраслину на человека (хотя, как говорят злые языки, есть случаи, когда следствие их «выбивает» и фабрикует). Но наши земляки в подавляющем своем большинстве не жаждут делиться с правоохранительными органами этими фактами, пока сами не пострадают от коррупционеров. Все мы хотим быть «чистенькими» от презренного ярлыка «стукач», все помним о своих «благородных» корнях, любим порассуждать об отсутствии в нашей истории разделенности на классовые сословия.

Не знаю: может, когда-то и появится доморощенный Ли Куан Ю и наведет порядок. Вместе с тем, сама наша жизнь, которую мы донельзя усложняем искусственно, выстроенная система ежедневного выживания отнюдь не способствует искоренению коррупции. Если, к примеру, зарплата того же медработника составляет 10 тыс. рублей, а ему надо кормить семью, одевать-обувать ее членов, посещать традиционные мероприятия, то он в первую очередь будет думать о подработках, «халтурке», как бы ему «толкнуть» налево лекарства, что поступили в больницу. И можете его стыдить до потери сознания, крыть похабными словами в соцсетях под ником — его эта критика не проймет. Потому что, повторюсь, в его голове одна мысль превалирует над всеми остальными — прокормить семью. Это потом, когда он вконец обнаглеет и начнет красть в промышленных масштабах и к нему с вопросами придут блюстители правопорядка, он начинает задумываться о нарушенном законе, судорожно искать выход из западни, подсчитывая, сколько у него на счету для взятки. Страх перед наказанием у нас появляется аккурат перед наказанием, принцип его неотвратимости утрачен. Хотя этот принцип, как показывает мировой опыт, — самое эффективное средство в минимизации коррупции, которую, как следует уже из мировой истории, не удается выкорчевать окончательно.

Вся описанная картина — это порочный круг, который практически невозможно разорвать, не изменив в корне всю систему нашей жизни, это, как говаривал вождь пролетариата, объективная реальность, данная нам в ощущении. Спросите, что делать? Не знаю. Это уже к Чернышевскому. Он знает.