Героиня нашего материала Лида Барахоева (Хаштырова) — передовик производства одного из старейших предприятий города Назрани — мельзавода, который был основан в 1929 году и практически на протяжении 75 лет своего существования «кормил» население этого города.
Меж тем биография нашей героини начиналась далеко не в тепличных условиях. Едва ей исполнилось три года, как вместе с семьёй и всем ингушским народом она была депортирована в Казахстан.
Семья Хаштыровых жила в селении Альтиево. Отсюда их, трёх дочерей и сына вместе с родителями, забрали ранним утром 23 февраля 1944 года. Лида не помнит эти трагические дни, не помнит тяжёлую, изнурительную, лишенную человеческих условий дорогу в Казахстан, но в её детской памяти чётко отложилась станция, куда они прибыли, полностью запорошенная снегом, и сани, большие сани в упряжке, куда их посадили и отправили в поселение. Жили они в Атбасаре. В первое время люди выживали в ссылке, как могли. Перенесли и холод, и голод, и нищету. Но им помогла природная выносливость, они выстояли эти трагические времена.
В школу Лида так и не пошла. Грамматике и чтению её научили младшие братья и сёстры. В школу ходить маленькой хозяюшке было некогда. Дома нужна была работница, поскольку родители вынуждены были трудиться в колхозе. Да к тому же отца ни за что посадили в тюрьму. Всего лишь потому, что попросил у соседки топор на рубку дров. А оказалось, днём раньше этим же топором кто-то зарубил чужую живность. Абсолютно не причастному к этому делу Мади Хаштырову без разбирательства дали пять лет тюремного заключения.
Лида хозяйничала по дому, стирала, убирала, готовила еду. Ей было отроду шесть-семь лет, когда она пекла удивительно вкусный хлеб-каравай в русской печи, которую надо было растопить, иной раз и дрова самой наколоть. А ходить к соседям, у которых была ручная каменная мельница, ещё привезённая с Кавказа, и самостоятельно перетирать ведро зерна стало её обычным делом.
«Так все жили в Казахстане, — говорит бабушка Лида. — А зимой я любила делать дорожки к соседям. В основном это к домам родственников, которые жили рядышком. Выйду, а снегу бывало так много, что домишки в сугробы превращались. А я с лопатой, которая выше меня, пока ещё никто не встал, бегом-бегом дорожки прокладывала от дома к дому. Утром те встанут, выйдут на крыльцо и сразу к нам, по этой дорожке. «Это дочь Мади с утра опять вихрем пробежалась!» — говорили они, смеясь. А я и рада была их удивлять».
В 1957 году семья Хаштыровых одна из первых вернулась в родное село. Дом отцовский пришлось выкупить у татарина, который там жил, и рядышком тут же построить новый дом из самана. Мади Хаштыров был большим трудягой и родственникам помогал — словом, делом и копейкой, многим помог в те годы выкупить свои же собственные дома у жильцов, занявших их в годы депортации.
Мама нашей героини, Хадчат Хаматханова, вышла на работу на мельзавод, с ней же решила поработать и дочь Лида. Но строгого начальника пришлось уговаривать взять её на работу. Лида по возрасту не подходила. Ей только исполнилось шестнадцать лет. «Не под силу будет хрупкой девочке тяжёлый труд на заводе», — отнекивался директор, но всё же поддался уговорам и дал ей испытательный срок, в течение которого Лида своей сноровкой и физической силой успела удивить бывалых работников. Так она и осталась на этой трудовой вахте, где отработала более 32 лет.
«Когда мы с мамой пришли на завод, — вспоминает Лида Барахоева, — здесь нас работало всего три ингушки, остальные были русские, осетины, татары и т. д. — люди, которых здесь расселили после высылки ингушей. Но мы жили дружно. Потихонечку ингуши возвращались на родину, и вскоре основной контингент на заводе состоял из ингушей.
Тяжёлое было время, но хорошее, — говорит она. — Коллектив был дружный, сплочённый. Ходили вместе на демонстрации, на свадьбы, на похороны. И плакали, и веселились. Любили поиграть на гармошке, петь и плясать на первомайской и ноябрьской демонстрациях. Какое время было хорошее, доброе! Помню, когда мы женили брата, это был 1959 год, мы свадьбу играли три дня. Невеста была из Ангушта. Гармонь играла в двух домах. В соседнем доме — осетинская гармонь, там жили осетины Тотиковы. Девушек и парней своих собрали на нашу свадьбу. Они потом переехали в Осетию, но так не хотели уезжать. Дом продали своим законным владельцам. А в нашем доме играла ингушская гармонь. Танцевали и там, и здесь. Было очень весело!
Меня часто приглашали на «ловзар» (танцы), я хорошо играла на гармошке. Бывало, прихожу уставшая домой с работы, а тут опять гости, зовут на «ловзар». Я иной раз пряталась от них в шкафу. Отца просила не выдавать меня. Отец же не мог им отказывать, потому как отказ считался проявлением крайнего неуважения к людям, которые по разным поводам собирались отдохнуть. Тогда же не было проигрывателей, магнитофонов. Все вопросы отдыха решала гармонистка. Рая Евлоева всё звала меня преподавать в свою музыкальную школу, чтобы учить девочек играть на гармошке. Я не захотела, некогда было. А Рая молодец. Много песен сохранила ингушских. Мужественная была женщина. Так мы жили — и пахали, и отдыхать умели. Сейчас людям всё некогда, вроде и жизнь у них полегче, всё есть — и газ, и вода, и электричество, и машины у всех. Каждый сам по себе живёт».
Бабушка Лида любит вспоминать прошлое в хороших красках, а о трудностях как упомянет, да так сразу же и отмахивается, мол, говорит, всякое бывало, нелегко было, ну и что же теперь?
А трудности, конечно же, были. В восемнадцать лет Лиду украли, уж больно пришлась она по нраву работнику Юсупу Барахоеву. Тот знал, что девушка ни с кем не хочет общаться, просто о замужестве не хочет думать вообще. Вот и решил выкрасть, а там и уговорить, как это бывало в прошлом. Отец провожал и встречал дочь от проходной до проходной. И всё же жених улучил момент, когда Лида шла в ночную смену, а отец только скрылся из глаз, и выкрал красавицу. Три дня уговаривали Лиду и отца Мади согласиться на брак. Уговорили.
А дальше пошли серые будни, полные забот и хлопот. Год за годом пополнялся дом детскими голосами. Но Лида работу не оставляла. Семью-то надо было кормить. В те годы в декретный отпуск женщины не уходили, не было таких социальных выплат, как сейчас. А работу терять не хотелось. Вот она родит, потом месяц-другой дома пересидит с ребёнком, и опять на работу. Вырастила Лида двух сыновей и четырёх дочерей. И ещё третьего сына Ваху Лида растила от второго брака мужа, пока там «молодые» про меж собой разбирались. Он сегодня ей такой же родной, как и другие сыновья. «У меня три сына, — поправляет она, — никакой разницы меж ними не вижу. Ваха у меня заботливый и внимательный».
А Лида бегала как белка в колесе. Работала в три смены на заводе, а в свободное время занималась домашними делами. А там и хозяйство, и стирка, и уборка, и готовка. Воду надо было натаскать за три километра от дома. И опять на работу.
«Помню, как-то бегу с ночной смены домой, — вспоминает Лида, — а там солдаты уголь разгружают. Ну я и говорю им: «Ребята, углём не поделитесь?» А они смотрят на меня, я худенькая, хилая, и говорят: «А если поделимся, как донесёшь?» Ну я и говорю, что с этим делом я справлюсь легко, наученная тяжести таскать. Насыпали они мне мешок, а тащить надо два километра, да ещё там подъём был довольно крутой. Ох, как тяжело было камни на спине нести. Но дотащила. Отдыхала, шла и опять отдыхала. Зато этим углём топили печь две недели. Радость была какая! Тяжёлые были времена», — заключает она.
Так и не заметила Лида, как дети выросли, как здоровье стало подкашивать, и проблемы со зрением пошли.
С любовью и благодарностью вспоминает Лида свою свекровь Пятимат, без которой ей пришлось бы наверняка и работу оставить. Она помогала ей присматривать за детьми, хотя и здоровьем сама была слабовата. «Возьмёт в руки будильник, и ждёт меня с работы, — говорит Лида. — Добрая была женщина. Она мне своей любовью помогала выстоять более, чем делом».
А на мельзаводе Лида работала грузчиком. «Разгружала вагоны», — говорит она. Это были закрытые зерновозы — вагоны, откуда зерно отгружали специальными механическими лопатами. Рабочий или пара рабочих погружали щит в зерновую массу, а лебедка тянула этот щит. Разгрузка повторялась до полной очистки. Казалось бы, ну что тут? Но труд был тяжёлый, напряжённый, редко какой мужчина соглашался работать на этом месте. Спину после смены порой так ломило, что хотелось доползти до постели. Но и дома нельзя было отдохнуть. Но со временем Лида как-то привыкла к трудностям. Начальство много раз предлагало ей перейти на более лёгкую работу в цех, но там Лида не могла работать из-за шума.
Конечно, эта работа была для сильных мужчин и достаточно опасная, разного рода случаи бывали на производстве, но Лиду Аллах миловал.
Башир Османович Барахоев, ныне директор Назрановского аграрного техникума, который работал в то время на мельзаводе, вспоминает Лиду как большую труженицу и добрейшей души человека.
«Она была очень ответственной и исполнительной, — говорит он. — Никогда не отказывала, если вдруг кого-то где-то надо подменить. Была и на подаче зерна на элеватор, и на перелопачивании зерна, это чтобы зерно не грелось, его надо было периодически перебрасывать с одного склада на другой. Так вот здесь требовалась большая ответственность, можно сказать, порядочность. Потому как контролировать процесс не получалось, там недобросовестный работник мог схалтурить, и тогда портилось зерно. Но Лида выполняла эту работу со всей ответственностью. Она и в общественной жизни завода принимала самое активное участие, всегда присутствовала на субботниках, при наведении порядка на складе, во время газации территории завода. В целом была честная и исполнительная».
Лида Барахоева — многократный победитель социалистических соревнований, ветеран труда. Награждена орденом «Знак Почёта», юбилейной медалью «За доблестный труд» в ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина и другими юбилейными медалями, а также многочисленными грамотами и благодарностями, в том числе и почетными грамотами от вышестоящих ведомственных организаций. Долгие годы портрет Лиды Барахоевой висел на Доске почёта в Назрановском райкоме партии и на мельзаводе.
Сегодня Лида Барахоева живёт с детьми и внуками в селении Троицкое, куда семья переехала в 1992 году. В 1995 году она похоронила мужа Юсупа Барахоева. Здоровье хоть и подкосило с годами, да и зрение ухудшилось, духом она не унывает, такая же жизнерадостная и энергичная, какой её знают и любят все: её заботливые дети — сыновья Алихан, Муса и Ваха, дочери Мадн, Мака, Хава, Роза, ну и, конечно же, заботливые и внимательные внуки...
30 декабря она отметит 81-й год своего рождения. И пусть каждый день её жизни будет наполнен радостью, добром, любовью и положительными эмоциями, коими она умела радовать окружающих её людей, несмотря на все тяготы жизни, через которые ей пришлось пройти.