Город воинской славы

В освобождение Малгобека от немецких захватчиков внес лепту и 15-летний Хусейн Харсиев

Фото:
Архив
Хусейн Харсиев

3 января 1943 году от немецко-фашистских захватчиков был освобожден город Малгобек. В строительстве оборонительной линии принимали участие не только жители города воинской славы, но и добровольцы со всех сел Ингушетии, в том числе и жители Пригородного района, среди которых был и 15-летний Хусейн Харсиев.

В конце августа 1942 году Ставка Верховного Главнокомандования поставила перед войсками задачу — организовать прочную, глубоко эшелонированную оборону по рекам Терек, Малка, Баксан и остановить наступление врага на Кавказе.

Летом 1942 году в газетах писали: «Около двух тысяч колхозников Пседахского и Ачалукинского районов Чечено-Ингушетии сооружали противотанковый ров, эскарпы и траншеи южнее Малгобека — под обстрелом дальнобойной артиллерии и авиации. Но никто не оставлял работы. Жители отдавали все свои силы и энергию укреплению обороны Малгобека».

Хусейн Саадулович Харсиев 1928 года рождения, жил и вырос в селении Чермен (Базоркино) Пригородного района. Учился в Черменской 8-летней школе. Был активистом, пользовался уважением среди ребят и преподавателей. Директор школы на все мероприятия ставил его за ответственного, потому что знал, порядок будет обеспечен.

Когда началась Великая Отечественная война ему было 13 лет, по тем годам это был уже взрослый мужчина. Хусейн вспоминал, как осенью в 1942 году бомбили окрестности Владикавказа, как прямо у него под носом немецкий самолет сбросил бомбу, и он чудом не оказался в эпицентре взрыва.

Когда враг был под Малгобеком, Хусейн отправился строить оборонительную линию вместе с другими подростками. Работали они не покладая рук и днем, и ночью. Зв короткий срок оборонительные сооружения выросли от Терского до Сунженского хребта. Был подготовлен противотанковый ров протяженностью в несколько километров, построено множество дотов, траншей и различных огневых точек.

"Взрослые мужчины были на фронте, — вспоминал Хусейн Харсиев, — так что в основном работали женщины, старики и подростки, причем в суровых условиях. Иной раз налетала и вражеская авиация.

В сражение мы не участвовали, но оно было ожесточенное. Там погибло много солдат. Мы, подростки, после боя собирали тела воинов и свозили их на повозках в одно место для захоронения. А поле было заминировано. На одной из них я чуть не подорвался. Моя лошадь копытом зацепилась за проволоку. Я, было, хотел рвануть коня, но тут бывалый солдат, перегородил ей путь, подхватил резко удила и аккуратно освободил лошадь от минного заряда. Так я впервые лицом к лицу столкнулся со смертью. Но мы продолжали колесить по этому полю. На моих глазах подорвались двое жителей Пседаха, были еще потери среди мирного населения. И мы на своем пути встретили еще не одну такую мину. Но уже были осторожней. Делали на месте обнаруженной метку, чтобы идущие следом знали, а отдельная бригада занималась разминированием.

Было страшно, но мы знали, что идет война, и как-то укрепили сердца. То ли молодые, думали, что смерть нас обойдет, то ли потому, что она ходила рядом, или скорее, мы уже преодолели страх.

После мы подростки были задействованы на поисках немецких блиндажей, искали и трофейное оружие. Конечно же, с нами были военные, они руководили и сопровождали нас.

Помню, зашли в красиво отделанный блиндаж. Без всякого сомнения, это был главный штаб, там заседало военное руководство. Полы и стены были деревянные. В помещении порядок и чистота. Было видно, что немцы ничего не успели с собой прихватить. На стене развешано разного вида оружие, карманные часы и всякая привлекательная мелочь. Я сразу же потянулся к карманным часам, что висели на гвоздике. Но тот, который был с нами за старшего, предупредил, чтоб ничего руками не трогали, что вещи могут быть заминированы.

Военный отметил точку на карте и передал сведения другим. Потом шло разминирование и изъятие. Но без нас. В те дни я отличился. Лично обнаружил три погреба с оружием, за что был отмечен особой благодарностью«.

В ходе Малгобекской оборонительной операции были сорваны захватнические планы врага на Кавказе. Ценою жизни солдат Красной Армии и жителей республики враг не смог осуществить переброску сил с Кавказа под Сталинград, что явилось одним из условий для последующего полного разгрома немецко-фашистских войск в Сталинградской битве.

Но дальнейшая судьба Хусейна Харсиева оказалась куда драматичнее. Уже через год его, вместе со всем народом, как предателей родины депортировали в Казахстан. Об этом наш герой не любил вспоминать, или говорил бегло, чтобы не бередить раны.

Весть о победе он встретил за тюремной решеткой, куда попал из-за краденного родственником зерна, к которому наш герой не имел никакого причастия. Но судебная система особо не церемонилась со спецпереселенцами.

«Была уже ночь, — вспоминал Хусейн тот злополучный день. — Выл буран. Председатель колхоза, зная, что я не откажу, попросил меня отвезти зерно в соседнее село на мельницу. К несчастью, ко мне подсели два односельчанина, один из них был моим родственником. У них оказалось с собой краденное посевное зерно. А за ними была слежка. Меня, ничего не подозревавшего, связали вместе с ними и поволокли. Ни свидетельство председателя колхоза, ни моих односельчан не возымели действие на судей. Десять лет без вины виноватый отсидел за решеткой.

Много чего повидал и пережил. Досыта никогда не наедался. После семи лет изнурительной каторжной работы мой организм стал сдавать. Вот я и решил поговорить с начальником смены. Попросил его перевести меня на более легкую работу, чтобы смог живым вернуться к матери, которая без отца воспитала нас двух сыновей. «Павел Макарыч, я рано повзрослел, — сказал я, — с годовалого возраста не знал отца. Мать одна воспитывала нас, двух сыновей, надеясь, что мы будем ей опорой. Чем мне только не приходилось заниматься в жизни. Я работы не боюсь. Но вижу, что силы покидают меня. А быть уркой не хочу. Хочу живым, здоровым и честным вернуться домой».

Я знал, что он ко мне относится с уважением. Так, через три дня меня перевели на должность диспетчера смены. Когда я услышал об этом, такую лезгинку отплясал, что вся бригада стала мне подтанцовывать. Этот перевод был моим спасением. У меня оказывается тогда начался силикоз легких.

Там же в тюрьме я встретил весть об окончании войны. Рано утором скомандовали всеобщий подъем. Помню эту радость, всеобщее ликование, объятия и стрельбу в воздух. Но, конечно же, нас удручали тюремные застенки. Освободился я досрочно, после смерти Сталина. Но тут же завербовался и продолжил работу. Перевез мать на новое место жительства. Старший брат в то время уже был женат и имел свою семью».

Вскоре семья Харсиевых вернулась на Кавказ. Село Базоркино уже было переименовано в Чермен и принадлежало Северной Осетии. В отцовские дома Харсиевых пустили не сразу. Их выпроваживали со своими пожитками четыре раза за пределы села. Лично сам начальник милиции с парой десятков солдат на грузовой машине «вышвыривал» женщин и детей со всем скарбом за Черменский перекресток. А мужчины тем временем оббивали пороги высокопоставленных чиновников в городе Орджоникидзе (ныне Владикавказ), и, наконец, были услышаны. Заведующий орготделом обкома партии Беляев заступился за них. «Живите, но только в пустых домах, — сказал он. — Они не посмеют вас больше трогать. Но попробуйте без инцидентов. Я ведь тоже на птичьих правах». Так с его легкой руки и поддержки Харсиевы остались жить в родном селе, и вскоре выкупили у всех свои же дома.

Хусейн Харсиев с любовью вспоминал и свою машину, знаменитый «Москвич», на котором приехал из Казахстана. Машина по тем временам была роскошью и проложила им путь во многие кабинеты. Он вспоминал, что никогда не отказывал в вопросах отвезти, привезти председателю колхоза Попова, у которого числилась на балансе только грузовая машина, и та постоянно на ремонте. А «москвич» по первой же просьбе, всегда был рядом, выручал в любой ситуации, вот председатель и отвечал благодарностью за благие дела.

«Если не подорвался на мине в Малгобеке, не умер в ссылке, на каторге, значит, я был нужен еще на земле», — говорил он.

Хусейна Харсиева нет с нами уже три года. Его потомки, дети, внуки от шестерых сыновей и четырех дочерей, живут большой и дружной семьей в родовом селении Чермен (Базоркино), в Ингушетии, в разных городах России, чтут традиции, с гордостью вспоминают своего знаменитого отца и деда, который своей жизнью, своим мужеством и достоинством являлся и остается примером для подражания.