Имена из прошлого

Сильный и мужественный характер Ибрагима Колоева

В этом году мы празднуем 240-летие города Назрани и вспоминаем тех, кто внёс определенный вклад в его развитие на разных исторических этапах. В числе первых народных судей Назрановского района был и мой дед Ибрагим Товсиевич Колоев, проработавший на этой должности с 1934 по 1941 год. Ранее он занимал высокие должности: был секретарем ревкома, позже военкома в селе Ангушт, секретарем сельского совета Камбилеевских объединенных хуторов, секретарем райкома ВКП(б) в селениях Пседах, Ачалуки и Базоркино, заместителем председателя Ингушского Кустпромсоюза, был председателем Ингушского областного суда.

С именем Ибрагима Колоева я росла, гордилась им. Это мой дед по матери. Будучи студенткой педагогического училища № 1 (г. Орджоникидзе), всё время ходила на занятия мимо здания, где в 30-х годах находился рабочий кабинет моего деда — председателя областного суда Ингушской автономии, любила улицу М. Горького, где жила семья моего деда до депортации. Но с особой благодарностью слушаю старших представителей фамилии Колоевых, которые так тепло отзываются об Ибрагиме Колоеве, говорят о его жизни и делах с уважением и искренностью. «Тейпан хилар доаккхал де йиша йолаш саг вар Ибрахим» (Ибрагим был гордостью фамилии), — сказал мне как-то тамада села Плиево Султан Мурцалиевич Колоев. Ради этого стоило жить!

Изменилось время, меняются ценности. Ушло в историю ХХ столетие. Пересмотрели историки значение Октябрьской революции, всколыхнувшей все народы Российского государства. Поверил в её идеалы и ингушский народ. Много было и положительных моментов. Для меня самое ценное в том времени то, что была создана ингушская государственность, в которой самое активное участие приняли яркие общественно-политические лидеры из народа. Был верен избранному пути и Колоев Ибрагим Товсиевич.

Ибрагим родился в 1892 году. Родители его, Товси и Сойрт, трудились на земле, растили своих детей, как и сотни других ингушских семей, в духе благородства, чести и достоинства, и это глубоко укоренилось в детских сердцах. Жила семья в селении Цорой-юрт.

Раньше Братья Товси и Гойсолт Колоевы жили в селении Кели, у подножия Колой-Лоам. Во второй половине XIX века Товси переселился на равнину в с. Цорой-юрт и оградил землю для Колоевых. Ибрагим Колоев, став чиновником, оформил эти земли документально и пригласил жить в Цорой-юрт своих родственников. С ним поселился в селе Маи с сыновьями Махмадом и Мовли, Асхаб, Умр, Эсмарз и др.

В селении Кели, в башне Колой-гала, остался жить его брат Гойсолт со своими сыновьями Юсупом, Иси и Габисом. Незадолго до депортации сотрудники НКВД увели Юнуса, и он пропал без вести, Иси и Габис умерли. У них не осталось детей.

Двоюродным братом Товси был Хаки Махмад. Хаки Махмад поселился жить в с. Кантышево. У Махмада было 9 сыновей (Аюп, Башир, Салман, Идрис, Якуб, Иса, Муса, Мажит, Шовхал). Махмад в свою бытность был мужественным и волевым человеком, общественным деятелем и начальником партизанского отряда в годы Гражданской войны. Ибрагим Колоев очень уважал его и считался с ним.

У Товси было две жены. Детей у него было девять, из них пятеро сыновей: Эльберд, Товсолт, Джовбятр, Ибрагим и Осман. Младших двоих мальчиков и девочку (Губр) родила вторая жена. Когда умерли Товси и Сойрт, к детям приехала бабушка (Агиева из селения Сурхахи — мама умершей Сойрт), которую они все ласково звали «старшая мама». Она была очень старенькой, готовила всё время для детей нехитрые блюда, штопала, шила, ухаживала и часто плакала, смотря на малышей: Ибрагима, Османа и Губр. Старший брат Эльберд, благородный и заботливый от природы, успокаивал бабушку и говорил: «Если будет трудно, тесто украду, но голодными своих братьев и сестёр не оставлю».

Как-то утром, как обычно, старшие братья ушли на работу, а малыши Ибрагим, Осман и Губр, проголодавшись, стали будить бабушку, но она не отзывалась. Чувствуя что-то неладное, дети позвали соседей. Дальше они вспоминали, что пришёл мулла, тело переложили на войлок, который лежал на полу и покрыли простыней; собрались люди. Так не стало у детей и «старшей мамы».

Колоев Эльберд до конца жизни остался заботливым братом и «отцом» младших братьев и сестёр. Слово его было веским и благородным. Все с ним считались и глубоко уважали. Это была очень дружная семья.

Школ было мало. Трудно было и представить, что кто-то из братьев мог бы получить образование, а детей, желающих учиться, — много. Чтобы как-то разрешить проблему безграмотности в Ингушетии, на каждое село выделялось по одному месту. Одним из тех, кто выиграл жребий учиться в Назрановской школе, был Эльберд Колоев. Семья радовалась за брата. Был сельчанин, готовый отдать своих 12 лошадей за право учиться в школе. Счастливый обладатель жребия Эльберд решил, что не сможет он (как старший в семье) отдавать много времени учёбе, и передал эту возможность Ибрагиму, которого отличали усидчивость и старательность в делах.

Назрановская школа была построена в 1868 году. В ней учились только мальчики, главным образом из близлежащих сел. Здание школы и прилегающее к ней помещение было построено в основном за счет средств ингушей при небольшой субсидии от правительства. Некоторые дети добирались до неё пешком 2-4 версты. Классы были набиты детьми, и претендентов на обучение в ней было больше, чем может вместить в себя здание школы.

Начались дни учёбы для Ибрагима. Одним из учителем Ибрагима Колоева был Бейсултан Мочкиевич Зязиков. Счастливые мальчишки вбирали каждое слово строгого учителя. До школы мальчику приходилось идти значительное расстояние, но это не смущало его. С чувством гордости ранним утром выходил он из села Цорой-юрт и направлялся пешком в школу, которая находилась в селении Крепость.

Ибрагим находил понимание и поддержку в кругу родственников и знакомых, но были и другие. Ибрагиму запомнился из детства эпизод, когда он ранним утром шел в школу, его решил подвезти на арбе односельчанин, человек преклонного возраста, который проезжал мимо. Спросив, чей он сын, он поинтересовался, куда это он по утрам все время ходит? В ответ на это Ибрагим с гордостью ответил, что идёт в школу. Реакция со стороны старика была неожиданной. Он высадил мальчика, в сердцах прокричав: «Учёба до добра не доведёт».

Уже в юности окунулся Ибрагим в кипучие преобразования, происходившие в стране. В пламени революции и гражданской войны закалился его характер.

Снова благодаря старшему брату Эльберду, Ибрагим и Осман выехали для продолжения учёбы в Санкт-Петербург. Оба они имели духовное образование, читали Коран. Спустя некоторое время Осман сказал, что он не может находиться далеко от родных мест, вернулся домой и продолжил духовное просвещение. Ибрагим остался в большом городе. А между тем его младший брат Осман заболел туберкулёзом и вскоре умер. О его смерти Ибрагим не знал. Да и связи не было с северным городом.

Ибрагим был интернационалистом. У него много было друзей разных национальностей в разных городах. Его очень хотел оставить на работе в Санкт-Петербурге офицер, который видел в нём черты достойного человека, питал к нему уважение, как к сыну. Но Ибрагима тянуло к родным.

Вернувшись домой, во Владикавказ, прямо на вокзале Ибрагим встретил знакомого, который выразил ему соболезнование по поводу кончины брата Османа. От этой неожиданной вести Ибрагиму стало плохо. Он стал болеть, худеть, перестал общаться с людьми. «Такова воля Всевышнего», — убеждали его родные.

Постепенно, окружённый вниманием семьи и родственников, Ибрагим пошёл на поправку и вскоре занял активную жизненную позицию. В 1918 году познакомился Ибрагим с Серго Орджоникидзе в селении Ангушт. Он очень ценил его, не раз выезжал с ним в разные сёла Ингушетии. Затем была дружба с известным революционером С. М. Кировым, которой он также очень дорожил.

Ибрагиму приходилось работать на разных участках работы. Он был с детства ответственным человеком. Трудовой путь Ибрагим начал в 1918-1919 гг. председателем ревкома Камбилеевских объединенных хуторов, в 1920-21 гг. был секретарем ревкома с. Ангушт Хамхинского общества, в 1921-1922 гг. — на должности военкома с. Ангушт, в 1922-1923 гг. — продналоговым инспектором финотдела во Владикавказе, в 1923-1924 гг. — председателем сельхозтоварищества Камбилеевских объединённых хуторов, в 1924-1925 гг. — секретарем сельского совета Камбилеевских объединенных хуторов.

В начале 1925 года при содействии С. М. Кирова Ибрагим Колоев был направлен в Москву на учёбу при ЦК ВКП(б). После окончания в 1926-1929 гг. работал секретарем райкома ВКП(б) в селах Пседах, Ачалуки и Базоркино, в 1929-1930 гг. — заместителем председателя Ингушского Кустпромсоюза (Личный листок по учету кадров Колоева И. Т. //ГАРФ. Ф. А-353, оп. 4. д. 202, л. 1). Некоторое время Ибрагим Колоев и Арсамак Мальсагов, первый нарком земледелия Ингушской автономной области, жили в одном доме, на одной площадке и работали вместе на предприятии, где Арсамак был директором, а Ибрагим парторгом. Дети их росли вместе. Марем Кодзоева — жена Арсамака Мальсагова была удивительно красивой женщиной. Их дети в будущем стали известными в республике людьми — Азамат Арсамакович стал доктором технических наук и первым ректором Ингушского государственного университета, другой — Арсамак Арсамакович стоял у истоков создания рабочего класса Назрани, строил завод «Электроинструмент», получивший известность на всю страну.

В 1931 году Ибрагим Товсиевич Колоев был утвержден председателем Ингушского областного суда. Запись об этом имеется в личном деле за подписью «И. о. зав. отделом кадров НКЮ (Народного комиссариата юстиции) Фрейдсон. ЦК ВКП(б) от 6 сентября 1931 г.» /Учётная карточка Ибрагима Колоева находится в архиве ЦК КПСС; № партбилета — № 2577008/.

Рабочий кабинет Ибрагима находился на улице Черноглаза во Владикавказе. Представленная фотография сделана в его рабочем кабинете. Жила семья Колоевых на улице Максима Горького, 25. Жил на этой же улице в доме № 53 и Башир Далгат, известный юрист, кавказовед, имевший среди ингушского народа глубокое доверие, член Владикавказского окружного народного суда, затем заведующий юстицией Назрановского окружного ревкома (1920 г.). Некоторое время вместе работали они и с Жанеттой Зязиковой (Хантыговой) в суде.

Время создания Ингушской автономии и поэтапного лишения государственности прошло перед его глазами. В 1926 году Постановлением ВЦИК в Ингушской автономной области были утверждены Пседахский, Назрановский, Галашкинский и Пригородный (с центром во Владикавказе) районы. Наступали тяжёлые времена для народа. Ингушетию стали лишать государственности. В 1929 году ЦК ВКП(б) и Северо-Кавказский крайком партии приняли решение «О слиянии Ингушетии и Чечни». Именно для того, чтобы присоединить Ингушетию к Чечне, в 1929 году по указанию Сталина был упразднён Сунженский казачий округ, который находился между двумя субъектами РСФСР — Ингушской и Чеченской АО.

Уходили из рядов лучшие сыновья народа. Идрис Зязиков был за сохранение целостности Ингушской автономии, за что и был смещён с должности. В 1931 году город Владикавказ, который являлся культурным и социально-экономическим центром Ингушетии, был переименован в Орджоникидзе, были названы улицы именами Гикало, Ноя-Буачидзе и др. Тем самым ингуши показывали своё отношение к соратникам. А между тем запущенный процесс ликвидации Ингушской автономии набирал силы. В 1933 году индустриально развитый город, административный центр Ингушской области был передан в состав Северной Осетии. Не стало Идриса Зязикова.

Вскоре после присоединения Ингушетии к Чечне Ибрагим стал одним из первых народных судей Назрановского района. Он проработал в этой должности с 1934-1941 гг. Но жить Ибрагим продолжал в Орджоникидзе. В 1941-1944 гг. работал секретарём парторганизации в Галашкинском и Пригородном районах. О том, что народ собираются депортировать, узнал ночью, но поверить в это не мог. Он ходил из угла в угол, не веря в это, всё повторяя: «Этого не может быть. Не допустят».

Время то было не самое лёгкое для тех, кто находился на должностях в развивающейся ингушской государственности. При всех положительных моментах для народа, оно несло с собой и такие явления, которые никак не укладывались в ментальности. Приходилось действовать на свой риск, предупреждая знакомых и родных о возможных арестах, проблемах, оберегая в годы «политического бесправия» единство своего народа. Ибрагим был другом тех, кто это понимал. Ни разу не усомнился Ибрагим в правильности избранного им и народом пути. Да, было очень непросто на партийной работе.

Бывали разные ситуации. Как-то зашёл Ибрагим в гости к знакомым со своим сослуживцем. Хозяева щедро приняли гостей. А сослуживец, посмотрев по сторонам, увидев накрытый стол, сказал Ибрагиму: «Вот кого надо раскулачивать». С трудом удалось Ибрагиму переубедить его в том, что семья не зажиточная, что они старались сделать всё в рамках гостеприимства не из-за богатств, а традиций. Но с тех пор Ибрагим водил того сотрудника только к бедным семьям, которые могли едва угостить кислым молоком и чуреком.

Бывало и так, что узнав о том, куда собираются идти на раскулачивание, Ибрагим через своего старшего сына Султана предупреждал тех людей, чтобы они могли убрать с глаз всё, что привлекает внимание. И таких семей было немало. Но такую услугу он доверял только одному сыну. Он мог, потому и помогал. Делая добро, не рассчитывал на взаимность.

Ибрагим был хозяином слова и дела. Имел чувство достоинства и сдержанности, никогда не кичился должностями и возможностями. И всегда знал цену чести. Как-то, будучи первым секретарём Пседахского района, Ибрагим Колоев поехал в село Сагопши к руководителю Г., желая предупредить его о возможной для него опасности. Через приёмную он попросил принять его, но руководитель Г. ответил: «Не знаю ни его, ни Колоевых». «Услышит. В каждом будет мерещиться Колоев», — подумал Ибрагим и ушёл.

Вскоре, как это бывало в те годы, того человека взяли под стражу. Послы сразу пришли к Ибрагиму и стали просить узнать о месте его нахождения. К Ибрагиму часто приходили с такими просьбами, и он прилагал все усилия, чтобы найти и подсказать. Ибрагим узнал о Г., но не стал ходатайствовать об освобождении его из мест заточения. Прошло три месяца. И тогда родственники Г., узнав о том, что слово дяди Хаки Махмада из Кантышево для него много значит, поехали к нему и попросили его оказать влияние на Ибрагима, чтобы он помог найти их родственника. Ибрагим не мог ослушаться дяди, нашёл место заточения Г. и оказал содействие в его освобождении. Освобождённый Г., огромного роста, худой и больной вернулся домой. Но с тех пор шутили о том, что на стук в дверь тот будет спрашивать: «Нет ли там Колоевых».

Ибрагим считался с людьми и не терпел, когда другие умаляют достоинство другого, был мужественным и удивительно скромным человеком. А благодарные потомки через много лет, в начале XXI века, вспоминают о той доброте, которая совершалась в самые тяжёлые годы.

В доме Колоевых часто собирались высокопоставленные чиновники, друзья и коллеги и весело проводили вечера. Доверием и авторитетом Ибрагим обладал непререкаемым. И среди родных и среди коллег. Он любил щедро принимать гостей, и имел родных и друзей, разделявших с ним радость и горе. Как-то, собираясь на работе принять гостей, Ибрагим отправил юношу к Солсбику Колоеву за овцой. Один из младших сыновей Солсбика, чуть слышно сказал: «А для чего ему каждый раз отправлять овцу?» «Если это сказал Товси Ибрагим, можно не только барана, быка — не жалко», — отрезала жена Солсбика.

«Ибрагим был сильной фигурой в нашей фамилии. Был опорой и надеждой. К нему обращались с самыми разными вопросами все родственники. Устраивал на работу, заботился о благополучии родных, словом «держал руку» над нами — Колоевыми», — сказал очень тепло о нем Иса Колоев из села Кантышево.

Есть и другие воспоминания. Так в годы войны Ибрагим Колоев работал на должности парторга в Пригородном районе. Пришла к нему родственница и стала просить за сына, чтобы его, больного тяжёлым недугом, не забирали в трудармию. Зная, что А. очень слаб здоровьем, Ибрагим тут же сказал ей, передай стражам от моего имени, чтобы его не забирали. Но стражи проигнорировали. В расстроенных чувствах снова просит она о помощи. Тогда Ибрагим написал несколько слов и сказал ей: «Передай записку, отпустит». В записке той было написано: «Саг вац! Хург вац!» (Не был человеком и не будешь). Адресат прочитал её и показал сослуживцу с возмущением, на что тот ответил: «Ты же знаешь, что слово Ибрагима не надо проверять. Если это сказал Колой, значит, причина серьёзная, значит, так есть». «Моего отца, А. Колоева, отпустили домой», — вспоминал с благодарностью его сын.

Ибрагим был частью своего тейпа. Любил родных, и родные любили его. «Ибрагим был ростом небольшой, но честью и достоинством был необъятным, — говорил Юсуп Колоев. — Он был частью семьи каждого дома, мог остаться на ночлег то у одних Колоевых, потом у других. Они все были для него одним общим домом».

По воспоминаниям моей мамы Любы, их отец говорил: «Нас, Колоевых, не так много, и все мы должны быть дружны и внимательны друг к другу». «Увидев издали бедарку, на которой приезжал Ибрагим, все радовались и весело проводили время с ним», — вспоминают и сегодня его племянники. Он умел быть душой коллектива. Его уважали сослуживцы и жители сел, в которых ему приходилось работать в разные годы.

Ибрагим был хорошим зятем. А быть ингушским зятем с массой обязанностей — это очень не просто. Он был покровителем для своей тёщи, так как у неё не было сына. Как-то соседи передвинули забор на территорию земельного участка Каши Газдиевой-Хашиевой. Увидев это, другие с улыбкой сказали, что «всё решится, как только Ибрагим приедет в село». Так и было. Он только и успел сказать: «Не думайте, что из-за того, что нет у неё сына, с ней можно поступать несправедливо», и дал знать, что последует наказание. Те быстро восстановили забор. Он всегда заботился о её благополучии и здоровье. Это было и по исламу, и в соответствии с ингушским этикетом зятя. Зная, что у Хадишат только одна сестра Касрат, Ибрагим заменял ей брата. При всей своей занятости, он интересовался её жизнью, часто сопровождал известную на всю округу гармонистку Касрат на увеселительные вечера «ловзар», ибо у ингушей принято, чтоб рядом был родственник.

Ибрагим умел помочь и поддержать родственников своей жены, как это было по отношению к её двоюродному дяде Баадулу Хашиеву, которого он устроил судисполнителем. Он дал ему возможность иметь неплохую работу, поддерживал в нужную минуту. Баадул глубоко ценил Ибрагима, всегда держался от Ибрагима по левую сторону, в знак признания и уважения, хотя Ибрагим был зятем (по ингушским канонам зять должен держаться по левую сторону). Его внук — Хашиев Магомед, работает сегодня юристом в Миннаце Ингушетии.

Родственникам Ибрагима было легко решать многие свои проблемы, так как при упоминании его имени, из уважения, люди старались им помочь.

Всю дорогу в Казахстан ехал в глубоких раздумьях и всё ещё был уверен, что произошла ошибка, и в Москве об этом не знают. Почему так свято верил? Может, потому что так верил в идеалы новой власти. Жил честно, не подсиживал никого, ценил мужество, человеческое достоинство и крайне не переносил пресмыкательство.

В ссылке он с семьёй оказался в колхозе «Лесной хутор» близ города Щучинска. Поселили их к одной русской женщине. Через несколько месяцев председатель колхоза выделил небольшой дом из двух комнат для семьи Ибрагима, считаясь с ним, как с партийным работником и статусом, который он занимал. Спустя несколько месяцев Ибрагим со своей женой Хадишат и старшим сыном Султаном отправились в Щучинск, куда намеревались перебраться, так как Ибрагим был настроен отстаивать право на возвращение. Детей на это время он оставил на попечении близких родственников — Колоевых. Сняли квартиру до весны в Щучинске и затем забрали семью из «Лесного хутора».

Как-то к нему пришёл представитель НКВД якобы для общения. В раздумьях, Ибрагим прервал его: «Кто мы здесь?» «Спецпереселенцы», — последовал ответ. Это был удар, которого перенести он не мог. Здоровье стало ухудшаться. «Каким позором решили покрыть народ. Нас — ингушей», — возмущался и тяжело переживал Ибрагим. Его навещали друзья и соратники — Мирза Тангиев, Ахмед Газдиев и другие... Срок аренды квартиры заканчивался. Ибрагим любил точность и сильное слово. Сыновья Султан и Дауд, понимая это, уже строили на окраине села землянку. Накрыли половинку крышей и перевезли отца. «Дош дош хил деза, фунаг1а хиндалле а» (Слово должно быть словом, что бы ни случилось в жизни), — сказал Ибрагим, переселившись в землянку в начале мая 1946 года и уже 16 мая покинул этот мир (Дала къахетам болба).

Он ушёл в расцвете своих сил и знаний, как и многие его соратники. Одни выживали в то время, а другие, зная всю глубину трагедии, лишались сил.

В Казахстане, ингуши, как и сотни других депортированных людей, превратились в бесправных, поселенных мелкими группами в бескрайних просторах Средней Азии и Казахстана. Несмотря на все препоны и возможное тюремное заключение, старший сын Ибрагима, Султан Колоев, в 1947 году приехал на Кавказ. Эту историю описала в своей статье «Путешествие из Кокчетава во Владикавказ» Лилия Харсиева. Шел четвертый год выселения ингушского народа. Спецпереселенцы в Казахстане были ограничены в правах и даже не могли посетить родственников в соседнем селе без специального разрешения комендатуры, а 20-летний Султан Колоев побывал дома — на Кавказе.

Он работал в то время на железнодорожной станции города Кокчетава, имел право бесплатного проезда в один город. Достал он удостоверение с фамилией армянина, надел униформу и поехал в Москву. На Красной площади встретился с армянином Георгием, бывшим соседом по Владикавказу. С ним и поехали в родной город. Под вечер выходили прогуляться по знакомым местам, побывали в селении Цорой-юрт. На пятый день пребывания во Владикавказе Султан решил сходить в кинотеатр «Родина», что находился на проспекте Ленина. Но тут его и узнали, но воспользовавшись темнотой в зале, чудом они с Георгием смогли скрыться. Фотографию 1930 года, на которой его мама с пятью детьми, он привёз именно из той поездки.

Супругой Ибрагима была Хадишат Хашиева. Красивая, белолицая, с толстыми косами и гибким станом. Было у них четыре сына и три дочери. Старшие дети учились в школе № 3 города Орджоникидзе. Часто вспоминала Хадишат своего супруга, связывая все самые лучшие черты характера с ним. Она пережила мужа на 50 лет. Рассказывала внукам о том, как он ценил родственников, радовался гостям, работал сутками и в то же время был внимательным, как они вместе посещали городской театр во Владикавказе, видные мероприятия, происходившие во Владикавказе, Москве, Ростове-на-Дону. Как он любил семейные застолья за огромным столом, рядом с большим комнатным лимонным деревцем.

На просьбу рассказать о жизни и работе Ибрагима, его жена Хадишат отмечала, что не любили друзья и сослуживцы посвящать членов семьи в рабочие дела. Чаще всего вспоминала портреты их, как и дела, достойные. И среди них, конечно, имя Идриса Зязикова стояло в особом ряду. Идрис Зязиков был для Ибрагима образцом высокой порядочности и государственного человека. «К1аман корт бар из» («Он был головой народа»), — считал Ибрагим.

Личное, семейное и общественное в сознании Ибрагима было взаимосвязанным. Он все время был на работе и с людьми. И при этом был хорошим семьянином, строгим отцом. Главное наставление детям было — ценно только то, к чему идёшь честным трудом.

Как-то в годы работы в Пседахе ему было поручено проводить агитационную работу по подготовке юношей для службы в армии. Целыми днями он пропадал на работе. В один из вечеров, после очередного выступления Ибрагима, один из присутствовавших на собрании людей сказал: «А не лучше ли пример показать?» Слова, как остриё кинжала, ранили Ибрагима. В это время представитель военкомата встал и назвал несовершеннолетнего Султана Колоева (сын Ибрагима) в числе юношей, подавших заявление на добровольное зачисление в ряды вооруженных сил. Об этом заявлении Ибрагим не знал, зато сын его знал твёрдо — он должен быть достоин чести своего отца. Не очень щедрый на похвалу детей, придя домой Ибрагим сказал сыну: «Я тобой доволен».

Семья Ибрагима Колоева после возвращения из депортации так и не смогла выкупить свой дом в Орджоникидзе и поселилась в Малгобеке. Часто ездили они к своему дому в Орджоникидзе. Жена Ибрагима — Хадишат получала персональную пенсию. Ушли из жизни его жена и сыновья Султан, Дауд, Багаудин, Алаудин, дочери Хава и наша мама Люба (Дала къахетам болба). Осталась младшая дочь Ибрагима — Лейла, многочисленные внуки и правнуки Ибрагима, которые живут в Малгобеке, Караганде, Владикавказе, Липецке, в разных районах Ингушетии и огромной страны и трудятся на благо народа.

Пройдя через многие ступени служебной карьеры, он завещал своим детям: «Жить честным трудом и сторониться власти», и это его завещание помнят внуки сегодня.

Ибрагим был крайне немногословным. Он работал во многих селах и на разных должностях. Его уважало очень много людей в Ингушетии. До недавнего времени были живы старики, которые помнили его дела и говорили: «Если бы не Ибрагим, то ни меня, ни моей семьи давно бы не было в живых. Он спас нас от неминуемой гибели». Ибрагим умел быть другом, душевным, своим и родным. С ним легко было в общении, в нём видели силу и поддержку. Верили, что в любой ситуации он найдёт выход из положения. Остались их потомки, кто знает по рассказам своих отцов, как рисковал, но оставался мужчиной в лучшем смысле этого слова.

Он был всегда принципиально честным, не терпел двуличие и был прямым. Ибрагим считал, что человек должен идти к своей цели в полный рост и с чистой совестью, не прогибаясь, воспринимая удары судьбы как испытание воли, ибо честолюбие порядочного человека заключается в том, чтобы быть ценимым за свои знания, правдивость, за качества, которые нигде не могут быть куплены, а могут быть приобретены только тем, у кого ясная голова и доброе сердце. Эти черты унаследовали его дети и внуки. Не всегда выгодные, но человечные. Таким он был по велению сердца и долга.

Об Ибрагиме Колоеве есть материалы в ГАРО (Государственный архив Ростовской области), в архивах газет «Сердало», «Ингушетия», в книге «История развития судебной системы Ингушетии», в первом томе книги «Знаменитые ингуши», в архиве Б. Газикова.

Во все времена народ сохранялся силой и мужеством лучших своих сыновей. Их мысли, поступки, дела сохраняются в памяти народной. Остался в памяти потомков и наш дед Ибрагим Товсиевич Колоев.

Зейнеп Дзарахова,

доктор исторических наук (внучка Ибрагима Колоева)