«Живопись — это страстное молчание», сказал Гюстав Моро. Живопись — бесконечная тайна, как загадочная вселенная для человечества. Полёт в неизвестность взмахом волшебных крыльев таинственной жар-птицы обозначил творческий путь художника Марины Котиковой. Каждая её работа волнует душу, заставляет задуматься о чем-то личном, и о том, что близко каждому из нас.
Марина Темир-Булатовна Котикова родилась 3 июня 1961 года в городе Грозном ЧИАССР. Интерес к живописи и искусству стала проявлять с тех пор, как ей исполнилось 6 лет. И в этом же возрасте начала обучение в детской художественной школе № 1 города Грозного. Маленькой Марине повезло с наставниками. Она занималась у таких именитых художников, как И. В. Петров, О. М. Мишин, Р. А. Земсков, В. С. Григорьев, которые научили её рисунку, графике, мозаике, скульптуре, чеканке, акварели и станковой живописи. Они давали советы, учили анализировать, критиковали.
«В то время мне очень сложно было научиться воспринимать критику и что-то исправлять, не обходилось без слёз! Сейчас я благодарна им, так как, если художник не видит недостатков в том, что он делает, он не может расти», — делится своими воспоминаниями Марина.
В период 1983-1984 годов она окончила вечернюю школу на базе детской художественной школы № 1 города Грозного у тех же преподавателей. В 1983 году окончила Чечено-Ингушский государственный университет.
С 1984 по 1994 годы работала научным сотрудником отдела фондов и начальником отдела природы Чечено-Ингушского республиканского краеведческого музея. С 1996 по 2000 год работала в компании «Лукойл-Сочи» начальником отдела туризма и санаторно-курортного развития в городе Сочи.
С 2000 года Марина Темир-Булатовна проживает в Норвегии, но не перестает неустанно повышать образование и учиться новому. В 2005 году она с отличием окончила школу AOF Норвежского города Хаугесунд по специальности «Интерьер-консультант, дизайнер жилищного строительства». Состояла членом управления художественного союза коммуны Тюсвер в Норвегии. В 2004 году открыла Galleri Una, где провела совместную выставку с известными художниками западного побережья Норвегии Brian Wallace и первую выставку Roald Tellnes, получила стипендию Innovation Norway на реализацию лучшего инновационного проекта. В течение последних 15 лет Марина Темир-Булатовна участвовала более чем в 20-ти выставках.
Произведения Марины Темир-Булатовны Котиковой хранятся в Государственном музее изобразительных искусств Республики Ингушетия, в частных коллекциях России, США и Европы.
Акварельные работы Марины Темир-Булатовны из цикла «цветы» заслуживают особого внимания. Все они в прекрасном цветовом исполнении, так как она относится к цветам с восхищением и трепетом. Её работы изящны, легки и восхитительны. Нежные букеты кажутся ожившими. Также коллекция чёрно-белых картин, мотивы которых вдохновлены темой «балет — театр». Нет сомнения, что она является большим талантом!
Мне посчастливилось поговорить с Мариной и задать ей интересующие многих вопросы.
— Получив базовое образование в детской художественной школе и проявив несомненный талант и трудолюбие, Вы решили учиться дальше. Расскажите, пожалуйста, об этапах этого пути.
— Продолжала и продолжаю писать картины. У меня одиннадцать лет общего образования на базе художественной школы, разных студий, частных уроков и т. д. Я готовилась очень серьёзно, брала уроки у О. М. Мишина для поступления во ВГИК имени С. А. Герасимова на отделение «Художник по костюмам театра и кино». В то время с моей подругой Фатимой Абабукаровой, которая работала заместителем министра культуры ЧИАССР и одно время возглавляла министерство, очень часто бывали в мастерской народного художника Республики Ингушетия Зелимхана Эсмурзиева, с которым мы дружили и искренне восхищались его необычайным талантом. Там же рядом находились и мастерские многих художников, в том числе и Мишина Олега Михайловича, у которого я год брала частные уроки в период подготовки к поступлению во ВГИК.
Системы в работе у меня не было никогда. Планов было всегда много, но жизнь вносила свои коррективы. Многое изменила война. Основной период в искусстве начался с переездом в Норвегию. Это и участие в выставках, культурная жизнь, учёба и многое другое.
— Расскажите о своей первой работе. Что вы любили рисовать?
— Как ни странно, но я не помню своей первой работы. Помню, что вся квартира на проспекте Победы в Грозном была увешана моими ранними работами тушью, которые были обрамлены тонкими чёрными рамами разных размеров. Сказочные маленькие эльфы в своей благоухающей розами и жасмином цветочной стране, беспечно катающиеся на качелях, свитых из цветов и лиан, парящие в воздухе, поблёскивая прозрачными крылышками. Эдакий Эдем, навеянный сказками, которые бабушка каждый вечер вплетала в моё сознание перед сном. Она была мастерица облекать мысли в какие-то невероятные фантазийные формы, создавать образы (причём собирательные). Кстати, эльфы были достаточно упитанными, думаю, мне очень нравились две огромные расписанные ангелочками вазы из музея изобразительных искусств в Грозном. У меня каким-то чудесным образом сохранилась одна работа (мне 11 лет), на ней Белоснежка и семь гномов.
— Как проходит ваш рабочий день?
— Моя жизнь, к сожалению, не состоит из рабочих дней в обычном понимании. Я рано ушла на пенсию по здоровью. Конечно, мы всё время заняты и планируем день. Я имею практически весь комплект семьи в её полном понимании: дети, внуки, до недавнего времени — родители. Когда приходит конкретное состояние вдохновения, тема, то сажусь писать.
— Как часто вы пишете картины?
— Не часто. Я не отношусь к той когорте художников, что просто пишут методично, без вдохновения. Такой метод работы не для меня, могу просто «запороть» картину. Творчество — это очень волнующий процесс, просто раскрашивать нанесённый на холст рисунок, могут и маляры. Работа над картиной — музыка, электрический заряд, сердцебиение, весь воздух наполнен этой энергией.
— Чем любите писать?
— Пишу в основном масляными красками.
— С чего начинаете новую работу?
— Новую работу начинаю с вдохновения и идеи, с возможности не отвлекаться на людей, обстоятельства и жизненную рутину. Как говорят норвежцы, требуется pusterom — комната, где ты можешь дышать, выдохнуть, уйти в себя, поменять обстановку.
— Что такое искусство в вашем понимании?
— Искусство — это жизнь! Оно многогранно. Искусство — это то, что заставляет чувствовать, думать, созидать, восхищаться. Главное, что искусство должно возвышать человека и делать его мир лучше. Искусство может нести и другие посылы, иногда крепко связанные с политикой и идеологией. Это не моё!
— Есть в живописи темы, которые вас не привлекают?
— Тем, которые меня не привлекают, практически нет, есть иногда отторжение того, как они преподнесены живописцем. Но это право любого художника иметь своё видение разных тем.
— Ваше эмоциональное состояние во время работы?
— Моё состояние во время работы можно назвать как «тяжёлое», шучу. Но я не «раскрашиватель» заборов. Есть работы, которые пишутся под музыку, я тогда превращаюсь в сплошной нерв. Пот льётся ручьями, динамика, каждый мазок должен попасть в цель, как выстрел, я ухожу жить в полотно, как в портал. Это иногда сильно выматывает. Но иначе я не могу, поэтому не пишу картины ежедневно.
— Ваша любимая тематика в живописи?
— Тем много, времени мало. В голове с утра крутится что-то интересное. Вот после поездки в Ингушетию тоже появилась тема, но не знаю... Посмотрим. Люди, движение, танец, абстракт. Мир безгранично многолик, так и тем в творчестве несметное количество. Можно всю жизнь посвятить, рисуя еловую шишку и размышляя о ней. Очень люблю цветы, птиц, рыбок и т. д. Всё, что создано природой. Есть избитая фраза: «природа самый лучший художник», но это так и есть. В этом у меня полное согласие с Востоком (Япония, Китай, Вьетнам).
— Какая у вас любимая часть творческого процесса?
— Весь процесс работы мной любим и дорог, но, наверное, когда я стою перед чистым холстом и вижу на нём будущую картину, это очень трепетное состояние. Второй момент, когда идёт завершение. Есть работы, когда ты точно понимаешь, что это был последний мазок, есть сильное чувство, что надо остановиться, чтобы что-то не потерять в работе. Иногда картину можно так долго дорабатывать, что она на каком-то этапе теряет что-то самое главное, это трудно объяснить, вот «не заездить» её очень важно. Последний момент создания очень сильный и значимый для меня.
— Как вы вырабатывали свой стиль? Как бы вы его охарактеризовали? В чём его особенности? И как вы его развиваете?
— Я использую различные техники и приёмы в написании работ. Наверное, проще будет сказать «смешанная техника». Одно время увлекалась Алла-прима. Много использую лессировку, импасто, метод «сухая кисть» и т. д. Была серия работ, выполненная мастихином. Мне всё интересно. Масляные краски — очень живой, пластичный материал, что даёт возможность комбинировать техники.
— Какое место занимает творчество в вашей жизни? Как много часов вы ему посвящаете?
— Когда я работаю над картиной, то время никогда не замечаю, не могу вести учёт часам. Это может быть раннее утро и поздний вечер, ночь. Всегда наблюдаю, как меняется полотно при разном освещении. Это магия. Не могу сказать о себе, что я человек, который может писать картину ежедневно независимо от настроения и состояния. В плохом настроении не вдохновлённый художник может только испортить работу. Хотя это мое сугубо личное мнение.
— Как рождаются идеи для ваших работ?
— По картинам, написанным мною, можно понять, что я не принадлежу к художникам, которые выбирают одно направление в живописи (пейзажисты, маринисты и т. д.). Наверное, это правильный подход, но не мой. Мне интересно всё. Я всегда находила интересующие темы, объекты и пробовала себя в разных жанрах. Есть много, что мне любопытно попробовать, ведь в современном искусстве так много нового. Темы сами находят меня, мне не приходится их искать.
— В какой момент жизни вы написали самые красивые картины, на ваш взгляд? Кстати, сколько всего их у вас насчитывается на данный момент?
— Никогда не задавалась вопросом, сколько работ я написала, сколько подарила и т. д. Но вот сейчас немного суммируя то, что было написано (включая утерянные во время войны, украденные во время многочисленных переездов), то примерно 160-170 картин.
— Когда вы работаете, думаете ли о том, как понравиться зрителю, получить приз, сделать удачную выставку, продать?
— Когда я пишу работы, то никогда не думаю о призах, о том, что работа принесёт мне известность. Если приходит время для выставки и работа не продана, то она выставляется. Часто работа находит своего покупателя довольно быстро.
— Любимые художники, чьи работы вас вдохновляют?
— Мне нравятся многие художники западные и российские, нет смысла перечислять. Они работали или работают в разных жанрах и техниках. К примеру, назову насколько современных живописцев: Юстина Копаня, Филлип Барлоу, Валерий Блохин, Алексей Чернигин. Нравится гиперреализм, работа основана на световых контрастах и минимализме (Jean Marie Drouet).
— Кто из норвежских художников вам интересен?
— В Норвегии очень много интересных художников. Есть мастера старой академической школы живописи, такие как Одд Нердрум. Мне интересен его ученик Томас Клевьер. Старые мастера: Ханс Даль, Николай Аструб и многие другие.
— Чем любите заниматься помимо творчества, у вас есть хобби?
— Я очень люблю фотографировать с детства. Дома всегда имели всё необходимое для печатания фотографий. Безумно нравится этот процесс. Таинство комнаты с красным, реактивы и то, как затаив дыхание, ждёшь проявления пойманного в объектив момента жизни. Очень люблю заниматься интерьером, дизайном. Это моя профессия тоже. Люблю, когда мои работы находят свой дом и просто прирастают в правильном месте. Я, наверное, была бы и неплохим поваром-кулинаром, и ещё не знаю кем, кто всё любит делать красиво и с любовью.
— Что читаете, на каком языке?
— Чтение и литература в моей жизни занимали всегда отдельную огромную нишу. Я с детства была окружена большим количеством книг. Мой дедушка по линии мамы был профессором и деканом Алма-Атинского, а позднее и Тюменского вузов. Он тихо и ненавязчиво привил мне любовь к книгам. Помню, как каждое летом с сестрой проводили у него в Черноречье, в соседнем подъезде жил Идрис Базоркин. В тихие летние дни из обоих окон был слышен стук печатных машинок. Первая книга, которую я запомнила — «Голова профессора Доуэля» А. Беляева.
Говорить о книгах и их месте в моей жизни можно бесконечно. Мы с сестрой практически не бывали в библиотеке. Колоссальная библиотека была дома. Более 3 тысяч книг. Все виды энциклопедий, ЖЗЛ, зарубежная, российская и советская литература. Начал собирать библиотеку дед, продолжила мама, а в Алма-Ате — её брат. Его библиотека по количеству превышала нашу. Он академик и всегда читал «запоем», как говорят. Я читаю на русском и норвежском языках. В юности обожала Франсуазу Саган, Ремарка, Хемингуэя, Фолкнера, Камю.
— Вы ходите на выставки художников, которые не являются вашими друзьями?
— Конечно, хожу. По возможности посещаю выставки в других странах. Мне интересна жизнь и биография художника, его мысли, темы, направление и техника. В поездках всегда планирую часть времени посвятить музеям и выставкам современных художников. Очень запоминающимся был дом-музей Сальвадора Дали в Испании, музей Шагала в Ницце, великолепная выставка китайских художников в Монако. Конечно, их достаточно много и в Норвегии, Дании.
— Я слышал не раз, что художники (выходцы из России) с нежностью вспоминают советскую художественную школу. Нужна ли такая академическая школа рисунка, живописи и скульптуры в Норвегии?
— Российская школа живописи очень и очень сильна в своей академичности. Чёткий правильно сформированный образовательный процесс. Я помню, как же долго и трудно мы познавали рисунок, построение композиции. На это уходили годы. Речь о работе масляными красками даже не могла быть принята всерьёз, только в старшем классе. Акварель, гуашь, мозаика, лепка, чеканка, резьба по дереву — всё это давало возможность изучать форму, текстуру и т. д. Но рисунок — это основа основ! Параллельно огромное значение уделялось истории искусства.
Нам безумно повезло со Всеволодом Семёновичем Григорьевым! Человек энциклопедических знаний, виртуозный рассказчик, замечательный художник, педагог. Он ещё привил любовь к театру, балету. Работал сам много над декорациями и театральными костюмами. Выезды на пленэр, уроки в парках, работа с натурой и т. д., чего только не было!
Всего этого я не увидела в Норвегии. Столкнулась с очень своеобразной школьной системой и полным отсутствием художественных школ такого образца, что мы имели счастье пройти. Мне, например, пришлось (после долгих поисков) определить дочь в Steinerskole, это система частных школ, где более или менее развивали творческие наклонности детей. Но в нашем понимании — это кружки в Доме пионеров. Правда школа имела направление формирования свободной личности, что тоже немаловажно. Такую школу, например, заканчивал нынешний секретарь ООН Йенс Столтенберг. В связи с этим опытом я в 2005 году начала работу по созданию художественной школы на основе той, что прошла сама. Но это уже совсем другая история...
— Если художник из России хочет получить признание в мире, как ему следует правильно поступить?
— В современном мире огромное количество возможностей, связанных с новыми технологиями. В прошлые века художникам помогал случай или наличие хорошего агента. Безусловно, среда, влияние сильных мира сего (покровительство известных людей или королевских особ). Много примеров из истории биографий художников, скульпторов. Сейчас всё решает интернет, знание языков, контакты и умение применять маркетинговые фишки, участие в выставках. Я по себе знаю, что не каждый хороший художник является отличным продавцом своих творений. Мне это тоже не было присуще. Часто знаменитыми становятся люди, имеющие талант вовремя прочувствовать модные тенденции, течения и клиентуру. Так что сейчас время молодых людей, которые хорошо владеют знаниями работы в интернет-пространстве.
— Есть ли у русского современного искусства узнаваемое лицо за пределами России?
— На мой взгляд, безусловно, каждая страна имеет свою школу, своё лицо. Россия не является исключением. Я вижу это, посещая выставки. Мне, например, нравятся работы Лазарева Игоря Александровича, который привозит свои работы в Берген. Классическая школа живописи старых мастеров и интересные сюжеты с калейдоскопом из мистики, философии и фантазии художника.
Если же говорить не о конкретных художниках — представителях современного российского искусства, а в целом — о текущем моменте, тут, пожалуй, соглашусь с Андроном Кончаловским. Всё мировое искусство переживает серьёзный кризис. Этот касается практически всех областей культуры: музыки, изобразительного искусства, театра, кино и литературы. Правда, надо заметить, что в последнее десятилетие появляются более чёткие формы и направления в творчестве. Находясь за рубежом, я могу рассматривать российское современное искусство как бы с другого ракурса, на расстоянии. «Лицом к лицу лица не увидать! Большое видится на расстоянье», — писал Сергей Есенин. Так что, безусловно, русское творчество узнаваемо.
— Над какими проектами работаете сейчас (если работаете) и какие планы на будущее?
— Сейчас у меня назревает идея, но в какой форме, теме и формате она сформируется, я пока не знаю. Последние полгода было много событий и поездок. Были и очень печальные. Я, наверное, никогда не приезжала на родину с лёгкой душой. Разлука, стареющие родители, всегда много тяжёлых дел, встреч, вроде и радостных и одновременно с горчинкой. Я менялась и люди тоже. Последняя поездка мне дала много почвы для размышлений о людях, жизни, традициях и менталитете, народе в целом. Всё очень и очень меняется с течением времени, захотелось как-то окунуться в истоки того, что я знала и что мне было близко, но пока что-то идёт вразрез с нынешней реальностью. Вот в свете этого, возможно, и родится серия работ. Но многое будет зависеть от времени и здоровья.
А. Измайлов, заведующий передвижными выставками Государственного музея изобразительных искусств Республики Ингушетии