Геноцид глазами очевидцев

К 79-летию со дня массовой депортации ингушей в Казахстан и Среднюю Азию

Умархаджи Евлоев. Фото: Мадина Оздоева

Известно, что история Советского Союза полна трагических событий, связанных с преступными действиями властей, которые затрагивали не только жизнь отдельного человека, как это происходило в период всеобщей коллективизации, а порой и целых народов.

К таким неимоверно жестоким, трагическим событиям, безусловно, относится и тотальная депортация чеченцев и ингушей с их исторической родины в самый переломный момент в Великой Отечественной войне, на фронтах которой доблестно воевали сыны и дочери двух братских народов. День начала депортации, 23 февраля 1944 года, стал самым трагическим днём в жизни двух северокавказских народов. 79 лет прошло с тех пор, но воспоминания людей, переживших этот ад, нельзя читать без содрогания. Такого массового насильственного переселения история еще не знала.

Вот что рассказал нашему корреспонденту житель села Яндаре Умархаджи Дзамович Евлоев, 1937 года рождения:

— Если говорить о депортации в общем, необходимо подчеркнуть, что этот акт вандализма, устроенный Сталиным и его окружением в отношении целых народов, стал кровоточащей раной, незаживающей уже многие десятилетия. Даже на одном примере человеческих судеб, если вы прислушаетесь к горьким рассказам очевидцев тех событий, можно судить о настоящем зверстве со стороны властей к своим гражданам, которые недопустимы при гуманном отношении правителей к людям, населяющим их край или страну.

Моя история изгнания была такова. До 23 февраля 1944 года мы жили в красивейшем селе Яндаре. После нашего выселения его переименовали в Райзаст, что в переводе означает «красивое». Нас было в семье 8 человек, старшей сестре было 16 лет, младшему брату 4 годика. Родители наши были неграмотными людьми, но, говорят, они очень любили трудиться на земле, особенно отец, которого все называли трудягой. Одним словом, как и их предки, родители жить умели. Я помню, что у нас было много коров, овец, содержали также птицу, пасека была, а за рекой Сунжей мы выращивали бахчу, где росли сочные арбузы и дыни. Отец постоянно содержал лошадей: три или четыре. Он их очень любил. Среди них была и моя любимица: красивая, с длинной гривой и челкой на лбу. Отец сажал меня на неё, и мы спускались к речке на водопой. Если день выдавался очень жаркий, то лошадь заходила далеко и начинала плыть по течению. А парни, которые оказывались рядом, подплывали и снимали меня с лошади...

Эти редкие эпизоды из моего далекого детства напоминают нам сегодня, что жизнь людей в те годы, хоть и шла большая война, не была столь мрачной, как её многие представляют себе. Главное, мы жили на земле своих предков и честным трудом добывали хлеб. Но однажды всё изменилось. Мне шел седьмой год, поэтому я хорошо помню день выселения. Рано на рассвете меня разбудила мать, я оделся и вышел во двор, где увидел много солдат. Все они были вооружены, держали в руках автоматы и что-то громко кричали. Солдаты не давали ничего трогать и приказным тоном сказали, чтобы мать наша брала в дорогу только самое необходимое. На улице шел сильный снег, было очень холодно. Старших мужчин не было дома. Их рано утром вызвали в сельсовет, якобы на митинг в честь дня Красной армии. Там их окружили и никого не выпускали. Им объявили, что ингушей и чеченцев выселяют в другие места.

Через несколько часов всех нас стали отправлять на железнодорожную станцию Карабулак. Старший мой брат запряг лошадь в телегу и повез нас в сопровождении вооруженных солдат. По дороге рядом с нами тянулись обозы с детьми, стариками, шли также пешком. Помню, женщины сильно плакали, причитая и моля Аллаха о помощи. На станции нас погрузили в товарные вагоны, где не было ни полок, ни скамеек. В каждом вагоне было по 50-60 человек — старики, женщины, дети, парни и девушки. Негде было сесть. Некуда было сходить по нужде. По дороге, ведущей в неизвестность, состав останавливался только на больших станциях, и то ненадолго: многие выходили по необходимости и не успевали вернуться в вагон. А на станциях вооруженные солдаты, встречающие и провожающие каждый состав, следили за тем, чтобы никто не отстал от поезда. Они торопили их, на ходу угрожая и пиная. Помню, как один старик не успевал к отходу состава подняться в вагон, а солдат бил его прикладом автомата и громко кричал, чтобы тот поторопился. Бессильный, бедный старик не мог быстро бежать и звал себе подмогу, и в тот момент мой двоюродный брат Сулиман увидел это и, не выдержав издевательства над старцем, выскочил из вагона, помог подняться старику и с такой силой ударил солдата ногой по лицу, что тот весь в крови свалился в снег. Состав тронулся, и двери вагона закрылись. Люди были напуганы. Все говорили, что состав остановят, и Сулимана расстреляют, но, к счастью, все обошлось благополучно. Нас не остановили, и мы поехали дальше.

Надо сказать, что мой двоюродный брат Сулиман был очень смелым парнем. С 1938 года он служил в Красной армии, воевал в Финляндии, с Германией. В феврале 1944 года, за несколько дней до выселения ингушей, он приехал домой в отпуск и, несмотря на его боевые награды и офицерский чин, был приравнен к врагам народа и выслан вместе со всеми.

В пути мы находились около двадцати дней. За это время было много случаев смерти, особенно среди стариков и детей, которые больше всех нуждались в нормальном питании и тепле. Но всего этого депортированные были лишены. Как только солдаты узнавали, что человек умер, они выносили труп и не давали хоронить. Говорили, что трупы собирают, заносят в какие-то амбары и там их складывают. А составы шли один за другим.

Нас привезли на станцию Тавлотан Павлодарской области Казахстана, погрузили в сани, запряженные быками, и отвезли в село Свободное (звучит как издевательство), которое находилось в 60-ти километрах от станции. Там нас поместили в школьном здании, которое не отапливалось давным-давно. А морозы доходили до 40-45 градусов. Многие там заболели и умерли. Затем распределили нас по два человека по дворам местных жителей. Село это было маленькое: всего дворов 30-40. А жили там в основном немцы из Поволжья, депортированные перед войной, и украинцы, сосланные после революции. Жили они, надо сказать, в адских условиях. Порой казалось, что положение ссыльных ингушей было немного лучше, чем местных, которые не имели элементарных условий к существованию. Но переселенцам строго-настрого запрещалось отлучаться из села, а нарушителям грозил большой срок тюремного заключения.

Многие ингуши думали, что произошла какая-то глобальная ошибка в верхах, и их скоро вернут домой, поэтому в первое время не работали, ничего не сажали. Но наш отец был трезвомыслящим человеком. Он хорошо был знаком с законами действующей власти и знал, что переселение это затянется на года. Поэтому сразу же пошел в колхоз работать и всем советовал делать то же самое. И сажать делянки по весне он стал одним из первых, потому как зимы там были долгие и холодные. В первую же весну наш отец вскопал землю и посадил картошку, которая, можно сказать, стала нашим спасением следующей зимой. Потом отец купил корову. Таким образом, поднимаясь ни свет ни заря, наш отец честно трудился, спасая не только своих членов семьи, но и посторонних немощных, благодаря чему был на хорошем счету у всех в колхозе.

Тут необходимо отметить, что наш народ, испокон веков приученный к физическому труду и стойкости, на удивление всем начал быстро адаптироваться к новому месту и привыкать к новым условиям жизни. И немалую роль в этом сыграло то, что ингуши всегда славились своим прочным внутренним стержнем, который не давал им падать духом при любых, даже самых тяжелых обстоятельствах. Доказательством тому я хотел бы привести один трагический случай из жизни спецпереселенцев в Сибири.

Так получилось, что прямо перед выселением моему двоюродному брату Умару была сосватана девушка Пятимат из тейпа Гандалоевых из нашего села. Все готовились к свадьбе, но она так и не успела состояться. Уже будучи в ссылке, каким-то образом Умар узнал, что за 120 километров от нас за рекой Иртыш, недалеко от г. Павлодара, живут высланные ингуши по фамилии Гандалоевы. Несмотря на то, что передвижение с мест поселения далее десяти километров запрещалось, Умар решил поехать туда и забрать свою невесту. Он поехал на свой страх и риск, нашел их там, взял свою невесту и поехал назад домой. Но, к несчастью, при переправе через реку Иртыш их задержали и посадили в тюрьму, где через несколько месяцев Пятимат заболела и умерла, так и не повидавшись со своим избранником, а Умару дали 20 лет и отправили в лагерь Джезказганской области.

Сегодня, вспоминая всё это, я думаю, какие сильные, мужественные люди были наши предки! Несмотря на невыносимые условия, в которые их втянул «отец народов» Сталин, они выжили и выстояли всем смертям назло! Гнусное окружение Сталина наверняка рассчитывало, что кавказские народы, сорванные с теплых обжитых мест, не выдержат суровый климат Казахстана и вымрут, оставшись наедине с холодом, голодом и тоской по родине. А из оставшихся в живых (если таковые будут) планировали создать безликую массу, сломав им волю к жизни и сопротивлению. Благодаря Всевышнему Аллаху и мужеству наших предков мы не только выжили, но никому не позволили унизить свое достоинство и честь. И это несмотря на то, что местному руководству, НКВД, комендатуре были даны права безнаказанно избивать и унижать мужчин в присутствии женщин, глумиться над детьми и так далее, что они и пытались делать, но вскоре поняли, что с нами такой номер не пройдет.

Расскажу такой случай на эту тему, который произошел с моим отцом. Он работал в колхозе водовозом, и в один из дней не успел подвезти воду для тракторной бригады из-за истощения и усталости быков. Когда председатель колхоза Степан Романович Ковтун, бывший военный, Герой Советского Союза приехал в бригаду и узнал, что трактора простояли из-за отсутствия воды, не стал выяснять причину, а подъехал верхом на коне и размахнулся кнутом на моего отца, чтобы ударить. Но отец, ловко увернувшись от удара, стянул его с лошади, затем схватил за шкирку и ударил об трактор с такой силой, что тот долго не мог встать. Придя в себя, председатель молча сел на своего коня и поскакал в сторону правления. Вечером отец приехал домой и стал ждать, когда за ним придут из комендатуры. Домочадцы были уверены, что его непременно посадят, но никто, к счастью не пришел его арестовывать. Как оказалось, председатель колхоза не стал докладывать органам власти о случившемся, видимо, из-за уважения к мужеству отца. И за такой поступок Ковтуна стали больше уважать в колхозе и во всей округе.

Через четыре года после выселения отец сумел купить дом из шести комнат у бывшего директора местной школы. На приусадебном участке дома были созданы все необходимые условия для содержания скота и пернатой живности. Также здесь были огромные хранилища для сельхозпродуктов. Именно в этот период мы уже перестали испытывать голод и могли себе позволить наесться досыта, не думая о завтрашнем дне. Хотя забывать об этом нам никогда не давали напутствия родителей, которые окончательно потеряли доверие к власти.

Что касается получения образования, то и здесь ингушам пришлось очень туго. К примеру, в селе, где мы жили, была только начальная школа, а после окончания четвертого класса пришлось ходить пешком за 3 километра в соседнее село. Надо сказать, что это было непросто: наматывать ежедневно по 6 километров, особенно в ненастные дни в убогой одежде и рваной обуви. Сколько раз мы, одетые в лохмотья, отмораживали себе руки, ноги, щёки, нос, но упорно продолжали ходить и учиться. Причем учились тогда дети с большим интересом. Все это происходило благодаря стараниям родителей, которые сделали все возможное, чтобы дать нам среднее образование. Но самое главное, я считаю, отец научил нас с братом Юсупом читать Коран, что я и делаю по сегодняшний день.

В 1952 году нашего отца не стало. Он так и не смог дождаться долгожданного оправдания нашего народа, в котором он никогда не сомневался. К счастью, он успел выдать замуж двух дочерей, женил старшего сына и увидел внучку. В том же году, когда отца не стало, я очень сильно заболел тифом и пролежал три месяца в постели, временами теряя сознание, в бреду. Рассказывают, что два раза надо мной читали заупокойную молитву «Ясин», но, видно, судьбе угодно было вернуть меня к жизни. В конце февраля следующего года мне стало лучше, и я хорошо помню, как ликовали депортированные народы от известия о смерти Сталина. Мать рассказывала, что однажды после поправки я увидел фотографии Ленина и Сталина в каком-то учебнике и, указывая пальцем на Сталина, сказал: «Уберите этого усатого!» И через несколько дней тиран умер.

В конце своего повествования я хочу сказать, что самое обидное — это то, что истинные причины депортации двух древних народов Северного Кавказа, если верить историкам, не выяснены до сих пор. Верхушка кремлёвской власти тех лет на официальном уровне мотивировала выселение целых народов массовым сотрудничеством ингушей и чеченцев с оккупантами в период Великой Отечественной войны, а также обвинила их в организации бандитских формирований на территории Чечено-Ингушской автономии. Но после рассекречивания архивных документов под грифом «Совершенно секретно» стало известно, что официальные данные о «преступлениях» чеченцев и ингушей власти сфальсифицировали, с целью оправдания своих действий. Ведь доподлинно известно, что территории, на которых проживали чеченцы и ингуши, не были полностью оккупированы немецко-фашистскими войсками. Гитлеровцам удалось захватить лишь часть Малгобекского района, из которого они успешно были выбиты частями Красной армии через три месяца после оккупации. Так что причина, приводимая советским руководством того времени по поводу многочисленных преступлений местного населения против советской власти на стороне немцев, просто абсурдна и несостоятельна. Тем более, что не бывает виноватых народов! Поэтому такое беспрецедентное массовое насильственное переселение кавказских народов давно признано преступлением, народы реабилитированы, но мы никогда не забудем эту горькую страницу в истории ингушей, потому как это зло не имеет срока давности и не может быть оправдано.