Время быстротечно. Мы вновь приближаемся к трагической дате, которая разделила жизнь нашего народа на «до» и «после». События того времени вновь ранят душу... Рассказы наших отцов и матерей, которым по воле судьбы выпало стать участниками великого бедствия, живой картиной встают перед мысленным взором.
С каждым годом всё меньше и меньше становится живых свидетелей тех страшных дней, они, к сожалению, уходят от нас, оставляя нам свои горькие истории в ссылке. И наша память имеет свойство запоминать их и воспроизводить.
Сегодня мы познакомим наших читателей с ещё одной судьбой, на долю которой выпало в прошлом немало испытаний. Её тоже в настоящий день нет с нами, Далла гешт долда цун.
Асма Тутаева родилась в селе Насыр-Корт. На момент высылки ей было 11 лет. Вот её повествование, которым она поделилась когда-то с автором данного материала.
«Мои детство и юность прошли в годы великих испытаний. Я оказалась репрессированной и провела, как и все ингуши, тринадцать лет в высылке. Это была судьба моего народа и моя личная трагедия. У тысяч таких, как я, украли детство. Такое невозможно забыть.
Мою семью выселили из Насыр-Корта. Помню отчётливо утро 23 февраля 1944 года. В наш дом вошли вооружённые солдаты и приказали матери быстро собраться и следовать за ними. А отец находился среди всех мужчин, собранных у администрации села. Нас в семье было шесть сестёр и один брат. Самой младшей из сестёр не было и трёх лет. Мать была в замешательстве, не зная, что взять с собой в такую дорогу, думала — ненадолго. И в мыслях, наверное, не было, что этот страшный сон так затянется.
Солдаты, забиравшие нас, оказались, к нашему счастью, не слишком жестокими. Они посоветовали матери взять побольше еды, так как знали, какой путь нам предстоит пройти. Спешно мать взяла кое-что из одежды, кукурузу, чистый мёд. Скудным был собранный за несколько минут наш скарб. Нас быстро одели и повезли на железнодорожный вокзал. Туда же пригнали и всех мужчин. А там творилось невообразимое: крики женщин, окрики солдат, плач детей.
Всех нас загнали в товарные вагоны и повезли в неизвестность. Продуваемые вагоны были без печек. Люди мёрзли от холода, от голода. В вагонах среди людей начали распространяться болезни, многие умирали в дороге, не выдерживая всех тех страшных испытаний. Умерших не разрешали хоронить, трупы выбрасывали прямо в снег. Помню, как на остановках мужчины выходили из вагонов. Нам, детям и женщинам, запрещали даже передвигаться по вагону. Наверное, опасались болезней. Я сильно волновалась каждый раз, когда отец выходил из вагона, боялась, что поезд тронется, и он останется там.
Нас везли очень долго, в дороге родители вместе с родственниками вспоминали, как дед моего отца, очень набожный человек, говорил, что придут тяжёлые времена для ингушского народа, когда он вынужден будет покинуть свою родину и скитаться на чужбине. А затем, говорят, горько плакал. Оказывается, он видел будущее. В те годы среди нас были старые мудрецы, которые предсказывали. То, о чём он говорил, случилось в действительности спустя много лет.
Путь наш оказался очень трудным. До места назначения добрались далеко не все. Нас выгрузили в степи, около какой-то станции. Голод, холод, буран, от которого немело лицо, сопровождали нас. До крови трескались губы. Через все испытания пришлось пройти. Наконец нас повезли в одно строение. Мне запомнился серый дом. Как потом выяснилось, это была казарма, где раньше жили солдаты. Нас загнали в холодные бараки, на голые нары. И начали мы жить, если это можно назвать жизнью, в нечеловеческих условиях. Люди мёрзли от холода, пухли от голода. Отец делил нашу еду с соседями. Еда, взятая матерью, спасла нас тогда.
Я была очень чувствительным ребёнком, пыталась понять, почему мы покинули свой дом и оказались в таком неуютном месте. Моя детская память фиксировала все этапы нашего пути. Воспоминания об умерших в те суровые годы до сих пор остаются в моей памяти. Помню старушку, которая умерла на наших глазах в казарме. Мне очень жалко было её. Много горя пришлось вынести всем в изгнании.
Не могу без слёз вспоминать случай с матерью, когда она родила моего младшего братишку в холодной казарме, прямо на сене. В крохотное тельце младенца вонзились колючки. Его быстро укутали в какие-то тряпки. Так появился мой младший брат, для которого, как и для всех нас, колючей оказалась дальнейшая жизнь на чужбине.
Мы недолго жили в казарме. Через некоторое время родственники, жившие в Акмолинске, помогли нам перебраться в город. Но и здесь не закончились наши трудности. Заболел отец. Нам ещё предстояло зарегистрироваться в комендатуре, где за каждого члена семьи нужно было вносить определённую сумму денежных средств, которых у нас не было. За это дело пришлось взяться матери. Ей было сложнее, так как она плохо владела русским языком. Прослышав хорошую весть о том, что местным комендантом является ингуш по национальности, мать отправилась к нему, рассказала о бедственном положении своей семьи. Комендант, Аюп Олигов, оказался очень порядочным добрым человеком. Он всех нас записал, не потребовав ни копейки.
Постепенно жизнь наша стала налаживаться, поправился отец и устроился на работу. Мы подружились с местным населением, они нас поддерживали. Трудное было время. В сознании многих слово «спецпереселенец» окрашивалось в мрачные тона, порой бросая тень недоверия на невинных людей.
По вечерам мать рассказывала нам сказки о героях, которые сражались против коварных лживых врагов. И в этих сказках герои всегда побеждали, потому что не боялись работы, были упорны в достижении своей цели. Так жизнь наша шла своим чередом. Все мы подросли. Я вышла замуж в Казахстане. У меня появилась новая семья. Но мысль о родине никогда не покидала меня. Как говорится, надежда умирает последней.
Как бы долог ни был путь правды, она всегда пробивает себе дорогу. Люди не сомневались там, находясь в далёком Казахстане, что они рано или поздно вернутся в свои края. И это случилось, настал долгожданный день, когда нам было разрешено вернуться на землю предков, что мы и сделали спустя несколько лет".