В 1920 году в газете «Горская беднота» вышла статья под призывным заголовком «Нужно создать театр для горцев», в которой писалось о том, что организация такого вида искусства — это первейшая задача работы в области культурного развития горских народов.
Но при отсутствии письменности и своего драматического творчества, задача эта на первых порах казалась неосуществимой. Тем не менее, новый клич быстро подхватили представители молодежи, и вскоре одними из участников ингушской театральной труппы во Владикавказе стали студенты педагогического техникума.
Знаменательно то, что волею судьбы с драматическим искусством ингушей в 1919-1922 годах связано имя одного из крупнейших писателей современности Михаила Булгакова. В его «Записках на манжетах» с присущим Булгакову сарказмом и юмором, биографической точностью отражена жизнь на Кавказе. Именно здесь, на Кавказе, в 1919 году началась творческая деятельность будущего гения мировой литературы, которая совпала с первыми национальными постановками и организацией ингушской театральной труппы во Владикавказе.
В том же году, когда впервые была образована ингушская театральная труппа, Булгакова назначают заведующим подотделом искусств во Владикавказе. Вместе с ним в качестве сотрудницы Ингушского отдела народного образования работала и Тамара Тонтовна Укурова, ставшая впоследствии женой Заурбека Мальсагова, которой, в принципе, и принадлежала инициатива «привлечь Булгакова к театральной труппе как драматурга». Речь идет о последней пьесе кавказского периода писателя «Сыновья муллы», написанной им специально для ингушских самодеятельных актеров.
Соавтором Михаила Булгакова мог быть Абдул-Гамид Гойгов, тогда, в 1920-1921 годах, молодой партийный и хозяйственный работник, впоследствии ингушский прозаик и драматург. Об этом пишут многие «булгаковеды», в частности известный литературный критик Л. Яновская, основываясь на реальных документах, считает, что Абдул-Гамид Гойгов действительно был консультантом и соавтором Михаила Булгакова при написании «Сыновей муллы» и других пьес. Таковы факты — исторические и литературные.
В 1920 году во Владикавказе была организована народная драматическая студия, в которой Булгаков стал преподавателем. Во Владикавказе хорошо знали будущего писателя, он часто выступал с лекциями о литературе и музыке, открывая концерты, говорил вступительные слова о композиторах, а также вел занятия в драматической студии и народном университете.
Спустя год, во многом благодаря инициативе Булгакова, в городе открывается Народный художественный институт с театральным факультетом. Представители молодежи из интеллигентных семей с интересом шли учиться в подобные учебные заведения, но многие ингуши, особенно старейшины, считали, что быть актером или артистом — это не почетно и даже унизительно, потому как эта профессия приравнивалась к несерьезным шутовским занятиям.
Но, невзирая на такие запреты, в Ингушетии, как и в других соседних республиках, в это время создается множество драматических кружков художественной самодеятельности. И здесь без отрыва от производства одними из первых начали заниматься сёстры Тамара и Нина Укуровы, Нина Бекбузарова, Ахмед Горбаков, Магомед Ханиев, Яков Пенкович и другие. Но помимо этих любителей, в кружке были задействованы два бывших петербургских актера — С. Федоров и Богуславский.
Именно в таком составе впервые в Ингушетии перед зрителями предстала новая труппа, которая показала национальный спектакль по пьесе Михаила Булгакова «Сыновья муллы». Написанная на местном материале, эта пьеса особенно пришлась по сердцу горцам. Премьера состоялась 15 мая 1921 года, в день рождения писателя. На афишах было написано: «Смотрите пьесу в 3-х актах, которая повествует о жизни ингушей».
Великий русский писатель Михаил Булгаков, которого в 1919 г. судьба забросила на Северный Кавказ, долгое время находился и жил в городах Грозный и Владикавказ, и, вспоминая данный период своей жизни, он часто говорил об особенностях жизни и быта владикавказской ингушской интеллигенции, которой автор впоследствии посвятил много литературных произведений. Но, к большому сожалению, большинство из них не сохранились и не дошли до наших дней.
Как мы знаем, во Владикавказе Булгаковым были написаны его первые пьесы: «Самооборона», «Дни Турбиных», «Глиняные женихи», «Парижская коммуна» и «Сыновья муллы», из которых «в живых» осталась только одна.
Долгие годы считалось, что рукопись пьесы «Сыновья муллы», как и другие, тоже утеряна. Но оказалось, что она сохранилась в архиве Абдул-Гамида Гойгова, вдова которого — Тамара Сослановна (дочь генерала Бекбузарова), в 1960 году из рук в руки передала рукопись вдове писателя Елене Сергеевне.
Надо сказать, что во многих архивных источниках указывается, что будущий всемирно известный писатель тяготы послереволюционного тяжелого времени скрашивал в кругу ингушской интеллигенции — в семьях Абдул-Гамида Гойгова и Заурбека Мальсагова, тогдашнего народного комиссара просвещения, основателя и разработчика ингушского алфавита.
Именно в этот период происходит творческая взаимосвязь между автором знаменитого произведения «Мастер и Маргарита» и дочерью прославленного генерала Тонта Укурова — Тамарой, которая обладала математическим складом ума и владела уникальными способностями в сфере познания грамотности письма. Энергичная, волевая девушка была настоящей зажигалкой в коллективе Ингушского отдела народного образования, и любые преграды тогда ей казались по плечу. Многие задачи по ликвидации безграмотности среди сельского населения были выдвинуты на рассмотрение властей благодаря упорству и настойчивости Тамары Тонтовны, а после того как она вышла замуж за основоположника ингушской письменности Заурбека Куразовича Мальсагова, то и вовсе они с головой окунулись в решение вопросов ликбеза.
Надо сказать, что во Владикавказе семья Укуровых была на особом счету, членов этого семейства уважали и почитали в обществе. И когда в городе появился военврач Булгаков, представившийся не медицинским работником, а путешественником-исследователем, первое, что ему посоветовали, было знакомство с семьей Укуровых. На статного, подтянутого и интеллигентного человека трудно было не обратить внимание, но из всех творческих людей первым человеком, посоветовавшим Булгакову писать пьесы и заняться писательским делом, была Тамара Тонтовна Мальсагова.
«Такой человек, обладающий превосходным умением красиво говорить, должен писать», — твердо настояла она Булгакову через несколько дней после знакомства. Тот согласился, но с таким условием, если она, Тамара, будет под диктовку печатать его произведения. Так и случилось.
Из воспоминаний московского журналиста и писателя Варлена Стронгина: "В году 1986 я, будучи на Кавказе, случайно узнал, что всё ещё жива машинистка, печатавшая первые пьесы Булгакова, но я не поверил своим ушам. Я был счастлив, что смогу увидеть человека, не только знавшего Михаила Афанасьевича, но и печатавшего его пьесы, которые считались пропавшими. Мне назвали её фамилию и имя — Тамара Мальсагова, и сказали, что она работала вместе с Булгаковым в подотделе искусств Владикавказа. Потом переехала жить в Грозный.
Может, она помнит эти пьесы, хотя бы одну из них? Ведь Михаил Афанасьевич уничтожил их как несовершенные произведения, даже потребовал от сестры Надежды, живущей в Киеве, сжечь вторые экземпляры. А что, если Тамара Мальсагова восстановит по памяти, хотя бы частично, их содержание или фрагменты?
Эти и другие вопросы крутились в моей голове, когда мысленно готовился к этой встрече, но я не мог найти на них ответ. И я очень надеялся на то, что смогу получить нужную информацию от последнего очевидца исторических событий, произошедших на Кавказе в начале ХХ века. ...Телефонный звонок по домашнему номеру Тамары Мальсаговой скорее разочаровал меня, чем обрадовал, потому как она не соизволила со мною встретиться, хотя ответить на мое письмо согласилась.
Вооруженный выписками из материалов местных архивов и музеев, я составил обстоятельное письмо Т. Мальсаговой с дюжиной вопросов, в том числе спрашивал, помнит ли она жену Булгакова — Тасю, ее ровесницу.
Конечно, я не ждал скорого ответа от Мальсаговой, но, к моему удивлению, буквально через пару недель получаю письмо, написанное все теми же владикавказскими красными чернилами. Дрожащими от волнения руками вскрываю конверт, пришедший из Грозного, с проспекта Революции, дом 24, квартира 6. Привожу полностью это письмо от 19 января 1986 года:
«Уважаемый товарищ Стронгин! Получила Ваше письмо и спешу Вам ответить — приезжать ко мне бессмысленно! Все Ваши друзья, знакомые, даже просто интересующие Вас люди уже мертвы. Приезжала ко мне писательница, автор статьи о Булгакове в «Юности», погостила несколько дней, но ничего нового узнать ей не довелось. Я моложе других, поэтому еще жива.
Сообщаю, что помню. Я работала совсем юной в секции просвещения и культуры секретарем-машинисткой. Участвовала в художественной самодеятельности, занималась в клубе. Почти каждый день появлялся у нас в клубе мужчина в форме военного врача — Михаил Булгаков. Он интересовался нашим кружком, бытом горцев, помогал сотрудникам.
Однажды он обратился ко мне: «Тамара, ты можешь под диктовку напечатать на машинке мои пьесы?» Я согласилась, и после работы он стал диктовать мне «Дни Турбиных». Тогда я попросила Михаила Афанасьевича, чтобы он написал что-нибудь для нас, для нашего кружка. И он обещал. Как-то раз он привел к нам своего друга — инженера-горца (его фамилию я забыла). В конечном итоге, Булгаков написал нам две пьесы: «Сыновья муллы» (совместно с этим горцем) и «Самооборону». Также он помогал нам ставить эти пьесы. Потом он уехал.
Его друзья: адвокат Беме и инженер-горец — давно умерли. Только уже будучи доцентом Чечено-Ингушского пединститута, затем университета, я узнала, что Булгаков — известный писатель, и осознала, с каким великим человеком имела счастье работать. Я очень горда, что была с ним знакома! Мой муж, Заурбек Мальсагов, стоял у истоков народного просвещения Ингушской республики. Умер в 1938 году совсем ещё молодым, а ведь столько много хорошего смог бы сделать для своего народа! Не менее горькой утратой стала для меня гибель нашего с Заурбеком единственного сына Адиль-Гирея, который не вернулся с фронта. Он унёс с собой мою надежду и желание жить, потому как смысл жизни своей я видела в сыне.
Сейчас я пенсионер. Сильно болею. Уже пять месяцев как еле хожу с палкой по комнате. Мучают узлы на ногах, ещё я очень тоскую одна. Сестра живет отдельно. Но днем ее дети бывают у меня. Вот и всё. Желаю Вам больше книг, бодрости и радостей. Ваша Т. Мальсагова«.
Из этого письма мы видим, что Тамара Мальсагова была не просто знакома с Булгаковым, она долгое время находилась с ним бок о бок и помогала создавать литературные произведения. Тамара Тонтовна пишет о том, что ходил Булгаков в форме военврача, несмотря на то, что никогда не врачевал, и считал выбор своей профессии большой ошибкой. Исправить это недоразумение будущий писатель решил полным отказом от врачебной практики и, оказавшись на Кавказе в поисках пропитания, решил наконец-то заняться писательским творчеством.
Но сказать, что впоследствии писатель остался довольным своими первыми рукописями, было бы неправильно. Скорее, как говорят историки и свидетельствуют архивные справки, М. Булгаков на дух не мог переносить свою писанину того времени. Но как бы там ни было, кавказский период жизни Михаила Афанасьевича (с февраля 1919 по май 1922 г.) в наше время подвергся пристальному изучению литературоведов и просто любителей его творчества. Ведь в жизни человека не бывает лишних событий или жизненных этапов — всё имеет смысл, иногда недоступный для нашего понимания. Отразился на дальнейшем творчестве Булгакова и его кавказский опыт.
Исследователи творчества Михаила Афанасьевича полагают, что Владикавказ часто вспоминался писателю во время работы над последним и самым главным романом своей жизни.
Бесспорно, великий маэстро Михаил Булгаков, автор мирового бестселлера «Мастер и Маргарита» заслуживает не одну газетную публикацию, но главное место в этом материале мы решили отвести той самой женщине, которая дольше других могла сказать, что жила, работала и общалась с великим гением современности.
По высказываниям многих очевидцев того времени можно понять, что Тамара Тонтовна Мальсагова была удивительной женщиной, настоящей аристократкой и очень волевым человеком со сложной судьбой. Она прожила эту жизнь ярко, не покоряясь невзгодам. Жившие в одном доме с Тамарой Тонтовной люди рассказывали, что даже в преклонные годы она выглядела строгой, горделивой женщиной.
Родилась Тамара Тонтовна Мальсагова (урожденная Укурова) 30 октября (по другим источникам — 7 ноября) 1896 года в с. Кескем Назрановского округа Терской области. Несмотря на то, что росла избалованным ребенком, Тамара очень быстро усвоила, что легко в этой жизни не дается ничего. Поэтому все свое свободное время девушка отдавала учебе. На личном фронте у Тамары тоже вначале всё складывалось успешно, но жизнь — непредсказуемая штука, и поэтому она бьет тогда, когда меньше всего этого ожидаешь. Замужество за не менее ярким борцом против безграмотности Заурбеком Куразовичем Мальсаговым сделала жизнь Тамары более насыщенной и плодотворной, а после того, как у них родился сын, то и вовсе казалось, что они самые счастливые люди на свете!
«Всё, что уготовано — свершится!» — часто любила повторять Тамара, и когда первая беда постучалась к ней в дверь, не хотелось верить, что судьба навсегда разлучит их с мужем. Это был суровый 1938 год. В душе всё ещё не переставала теплиться надежда на скорейшее выздоровление Заурбека, но вскоре стало понятно, что невосполнимая потеря уже подступала к порогу их теплого семейного гнёздышка. Заурбек Мальсагов ушел из жизни на пике славы и всеобщего признания, оставив неосуществленными многие исследовательские и жизненные планы.
Тогда ей казалось, что ничего не может быть страшнее, чем остаться одной без надежной опоры. Но, как говорят в народе, беда не приходит в одиночку, и время показало, что это действительно так.
Приближались неспокойные дни начала Второй мировой войны, отголоски которой вскоре докатились до могучего Советского Союза. Несмотря на то, что Тамара Тонтовна с успехом могла освободить своего восемнадцатилетнего сына Адиль-Гирея от призыва в армию, она не стала этого делать, и с первых дней Великой Отечественной войны проводила его на фронт. Ждала и надеялась, что сын вернется живой и невредимый. Эта надежда вселялась в неё ещё больше, когда она получала от него письма, такие долгожданные и трепетные. Их было всего несколько штук, и она перечитывала их много раз: когда ждала очередную весточку от сына, и даже после того, как узнала, что Адиль погиб. «Ваш сын Адиль-Гирей Заурбекович Мальсагов пал смертью храбрых!» — такие чудовищные и душераздирающие слова будут написаны в последнем послании с фронта, адресованном матери советского бойца, отдавшего свою жизнь за свободу и независимость нашей страны.
«Я сына родила не для войны! Не для войны букварь ему давала, Тревожилась, гордилась, тосковала... Я сына родила не для войны». Не известно, была ли знакома с такими стихотворными строчками Тамара Тонтовна, но можно с уверенностью сказать, что они очень органично легли бы в ее душу и сердце, ведь она потеряла на войне своего единственного сына — Адиль-Гирея, когда ему было всего 20 лет от роду.
Воспитанный в семье выдающегося просветителя и писателя, государственного деятеля Заурбека Куразовича Мальсагова и дочери генерала царской армии Тонта Наурузовича Укурова, мальчик не мог стать другим. Личные незаурядные качества характера Адиль-Гирея Мальсагова заразительным образом подстегивали окружающих, но об этом как нельзя лучше пишет в своей книге Валентина Бязырова: «Учился Адиль-Гирей в средней школе № 5 г. Владикавказа. Был отличником, комсоргом... Ему пророчили будущее отца-писателя или путь матери-историка. Но сам Адиль-Гирей хотел стать дипломатом, усиленно готовился, очень много читал. В совершенстве изучил немецкий и французский языки. Вокруг него всегда группировалась школьная молодежь города. Накануне окончания школы Адиль-Гирей послал запрос в Московский институт международных отношений и получил положительный ответ с просьбой выслать документы...»
Написанные спустя десятилетия после смерти Адиль-Гирея эти и другие воспоминания о нем из книги В. Бязыровой дышат искренностью и теплотой, в них много оценок в превосходной степени. Так не говорят о заурядном человеке спустя столь длительное время.
Трогают за душу фронтовые письма Адиль-Гирея, приведенные в книге того же автора. В некоторых из них сквозит тревога, что, возможно, его письма не доходят до матери, а потому и он не получает от нее писем: «Дорогая мамочка! Все не дождусь от Вас ответа, почему не знаю. Может быть, Вы тоже ждете моих писем и не получаете их. К нам прибыл новый командир капитан Томаев. Работал в обкоме партии, хорошо знал папу. Мне он много рассказывал о вашей жизни. Капитан взял твой адрес, мама, обещал разыскать тебя через своих родных, с некоторыми у него налажена регулярная связь. Крепко-крепко Вас целую».
«Дорогая мама! Пишу Вам уже с фронта. Еще до ранения присвоили мне звание сержанта, и я сейчас помощник командира взвода. Здоровье мое пока в полном порядке, настроение тоже ничего, есть надежда, что хоть по этому адресу сумею дождаться Вашего письма. Ведь мы уже целый год не имеем связи. Как здоровье, настроение и все прочее? А моя бабушка старая? Где тетя Нина, Ляля? Что нового у Зины? В Барсуках, в Грозном? Обо всем напишите подробно, через недельку еще. Крепко-крепко целую всех!»
Из повествования Тамары Мальсаговой мы знаем, что 21 июня 1941 года, вечером, его школьные друзья собрались у него дома на домашний школьный выпускной вечер. «Это был последний мирный вечер в жизни Адиля. Сколько было радости, веселья, молодого задора, сердечности. Кто бы мог подумать, что уже через несколько часов фашизм обрушится на нашу мирную страну? А на второй день все ребята добровольно ушли на фронт защищать Родину», — расскажет она после тревожной похоронки.
Сражался Адиль-Гирей Мальсагов, как подобает советскому воину, геройски. Дважды был ранен, дважды выходил из окружения и снова сражался. В Сталинградской битве советские войска одержали победу. Праздновал ее со всеми и Адиль. А потом знаменитая Курско-Орловская дуга. Невиданный бой. Тысячи танков. И один из них — танк старшего сержанта, орденоносца Адиль-Гирея Мальсагова. Здесь, на Курско-Орловской дуге, у города Севска бои шли жестокие. Многие отдали свои жизни, и Адиль-Гирей Мальсагов тоже. Это была большая утрата для всего ингушского народа. Казалось, такой юноша не мог просто так погибнуть, ведь от него многого ждали. Он мог стать историком или дипломатом. Он писал стихи, но успел стать только солдатом...
В номере газеты «Грозненский рабочий» от 26 июля 1984 года известный ингушский историк и краевед Шукри Дахкильгов опубликовал очерк о жизненном пути Адиль-Гирея Мальсагова. Автор пишет о масштабах и значении боев, в которых участвовал отважный красноармеец. В своей публикации Ш. Дахкильгов приводит много воспоминаний очевидцев того времени. В частности, вот как описывает автор очерка воспоминания маршала К. Рокоссовского: «26 августа Центральный фронт, после некоторой перегруппировки сил, начал наступление. Главный удар наносился на Севском направлении. С утра 27 августа мы вынуждены были подкрепить пехоту частями сил второй танковой армии. Гитлеровцы дрались отчаянно, не считаясь с потерями. В штурме и освобождении Севска в воскресенье 27 августа участвовал и танковый экипаж Адиль-Гирея Мальсагова. Противник отступал, яростно огрызаясь, но на самом исходе боев вражеский снаряд угодил в танк Мальсагова. Угасал 792-й день его боевого пути на фронтовых дорогах. Это было безмерно много для жизни в 20 лет. Имя Адиль-Гирея Мальсагова высечено на одной из гранитных плит в Севске, рядом с памятником воинам, погибшим за освобождение города».
Из очерка Ш. Дахкильгова мы узнаем также, что в промежутке между Сталинградской битвой и сражением на Курско-Орловской дуге А. Мальсагов с отличием окончил танковое училище.
Ингушская народная пословица гласит: «Война не рождает сыновей, она их забирает». Забрала она и у Тамары Тонтовны ее единственное продолжение, обрывая нить родословной великого ученого Заурбека Куразовича Мальсагова.
В феврале 1944 года, когда весь ингушский народ был подвергнут насильственному переселению, она, как большую драгоценность, несла в руках, прижав к груди, небольшой сверточек, в котором наспех были завернуты письма от погибшего сына. Но в день высылки шел мокрый снег. На сходнях она поскользнулась и нечаянно уронила этот сверток. Нерешительно оглянувшись по сторонам, она попросила одного из стоявших в оцеплении солдат подать ей этот сверток, пояснив, что там находятся письма с фронта. Но тот, глядя ей прямо в глаза, подобрал этот свёрток и швырнул подальше под вагон, так, что его уже было не достать. В тот момент она подумала, что потеряла со своим сыном самую последнюю ниточку, которая их связывала.
Со слезами горечи на глазах, не видя перед собой ничего, она прошла вглубь вагона, и тут, о, Боже, кто-то среди толпы протянул ей этот грязный, чуть порванный свёрточек с письмами, и она дрожащими руками открыла его и увидела, что письма все были целы!
«Оказывается, другой солдат, у которого в груди было сердце, а не камень, наблюдал за всем этим, полез под вагон, подобрал письма и забросил их в вагон через маленькое отверстие под потолком вагона, — вспоминала Тамара Тонтовна. — Таким образом, последние послания моего сына были спасены. Всю свою жизнь я буду благодарить этого парня за такой благородный поступок и буду молиться за него, как мама».
Удивительное дело, но эта история на этом не заканчивается, а имеет некое продолжение. Вернувшись после ссылки домой, Тамара Тонтовна стала преподавать в Чечено-Ингушском пединституте и была членом приемной комиссии на вступительных экзаменах заочного отделения.
«Точно не могу сказать, какой это был год, — вспоминала Тамара Тонтовна, — но в первое время после возвращения из ссылки ингушей и чеченцев в вузы поступали не только молодые юноши и девушки, но и люди среднего возраста. Это говорило о том, что они отдали свою молодость военному времени и не успели получить образование. Как-то зашел к нам в аудиторию очередной абитуриент. Прочитав его фамилию в списках людей, поступающих в вуз, я посмотрела на него, и, о, Боже, узнала в нём того самого солдата, который в холодном 44-ом швырял мои письма с фронта под вагон. Я не могла ошибиться, такие лица со стеклянными глазами не забываются. Это был он! Но я не успела и слова сказать, как он повернулся и вышел из аудитории. Оказывается, он тоже меня узнал. Больше я его никогда не видела. Ни в институте, ни где-нибудь ещё. Не встречала я его и на улицах Грозного».
Долгие тропы по пути просвещения привели Тамару Тонтовну к званию ученого-историка и доцента в ведущих вузах страны. Но самую значительную лепту в истории образования ингушской государственности она внесла в начале 70-х годов прошлого столетия, когда после грозненского митинга в 1973 году было дано негласное распоряжение властей ни под каким видом ингушей не выпускать в загранкомандировки и не давать им высокие должности. По рассказам многих очевидцев тех событий, кампания по шельмованию так называемых «националистов» являлась отлаженной процедурой, которой руководил Чечено-Ингушский обком партии.
Из воспоминаний Т. Т. Мальсаговой: «В июне 1973 года в Доме политпросвещения состоялась научно-практическая конференция, посвященная Великой Отечественной войне. С официальными докладами от обкома на этом собрании выступили многие ингушские политические деятели, фамилии которых мне не хотелось бы называть. В их выступлениях приводились вопиющие факты: якобы ингуши во время войны занимались массовым дезертирством, провокациями, в войне заметного участия не принимали, и что, мол, объективно государство вынуждено было сослать ингушей, т. е. они заслужили наказание. В общем, в публичных покаяниях некоторых «лидеров», которые хотели во что бы то ни стало вернуться в партию, фактически оправдывалась поголовная депортация ингушей. Как мы хорошо понимаем, подобные доклады и выступления были заказаны обкомом КПСС, и поэтому докладчики, как обычно, ссылались на архивы КГБ. Но как бы там ни было, впечатления подобные публичные выступления оставляли более чем удручающие.
Другими словами, представители преступной стороны доказывали, что жертва, в лице целого народа, сама виновата. Со мной в зале Дома политпросвещения в момент прохождения конференции находились многие представители старшего поколения нашей интеллигенции, в числе которых была и Джамбулатова Зинаида Куразовна. Многим, в том числе и мне, стало плохо от такого рода выступлений, порочащих славную историю нашего народа, и я впервые в своей жизни высказала свое возмущение Хаджибикару Бокову, который также выступил с докладом, осуждающим ингушей, не проявивших якобы во время войны патриотизма».
Бесспорно, каждая историческая веха несет в себе свой определенный посыл, но какими бы характерными особенностями не обладали те или иные отрезки времени, в народе всегда славились люди, способные проявлять решительную волю и одержимость в решении вопросов государственного значения.
К сожалению, сегодня есть много людей, которые считают себя патриотами, но не делают ничего для улучшения жизни. А патриотизм — это не просто любовь к Родине, а еще и готовность пожертвовать чем-либо ради благополучия своего народа. Не один раз наша родная Ингушетия переживала тяжелые времена. Но истинные патриоты, к числу которых можно отнести и Тамару Тонтовну Мальсагову, преодолевали любые трудности и считали свою родину самым ценным даром. Жизнь неоднократно проверяла их на верность и самоотверженность, честность и благородство, мужество и бесстрашие. Но они выстояли и пронесли через поколения красоту своей страны, ее культуры. И никогда её не предавали.