Мне не раз говорили, что эта женщина могла бы стать достойным героем моего очерка. И действительно, наше знакомство за чашкой благоухающего зелёного чая, кстати, собранного с её приусадебного участка, убедило меня в этом.
Надо отметить, что уже с порога было заметно, что за двором ухаживают заботливые руки. Прекрасный дизайн, аккуратные клумбы, хвойные декоративные растения, цветочные композиции — всё это не могло остаться незамеченным. А особняк со своеобразной архитектурой, который создаёт впечатление целостности и завершённости, лишь дополнял мысли, что здесь живёт человек со вкусом и знанием дела, разносторонний, грамотный и индивидуальный, потому как благоустройство двора, да и проект самого дома — это всё дело её рук, её увлечённости, трудолюбия и необыкновенного стойкого женского стержня.
Исключительное трудолюбие, прагматичность и уверенность в себе, абсолютная реальность во взглядах на жизнь, чувственность и забота о семье — таковы основные качества моей героини, Фатимы Хаматхановой, педагога с 32-летним стажем, мамы и бабушки, которой в этом году исполнилось 85 лет.
Фатима не строитель, не архитектор и даже не дизайнер, а просто учитель точных наук — математики. И хотя сегодня Фатима на пенсии, несмотря на свой восьмидесятипятилетний возраст, понимает эту жизнь как вечное движение. Она никогда не сидит сложа руки, когда это позволяет ей здоровье, и такие же качества привила своим детям — сыну, ныне успешному столичному стоматологу, и четырём дочкам, которые никогда не чурались никакой работы, потому их хрупкие женские руки с лёгкостью справляются с пилой, топором или любым другим, как принято говорить, мужским инструментом, не говоря уже о том, что на кухне и в доме они настоящие хозяюшки.
Фатима родилась в городе Владикавказе в 1936 году. Дня своего рождения она не знает, потому что в высылке мама поставила дочери возраст на два года младше, это было возможностью получить дополнительный паёк, но придерживаясь даты в паспорте, она в этом году 29 ноября отметила свой 85-летний юбилей.
Семья Хаматхановых проживала на улице Романова, что напротив Зелёного рынка. Ей было неполных семь лет, когда ингушей депортировали в Казахстан и Среднюю Азию. Но о городе Владикавказе у неё остались самые светлые воспоминания.
— И в то же время, — говорит Фатима Хаматханова, — они тяжёлым бременем лежат на моём сердце. Ездить туда мне тяжело. Я ищу там свои детские ощущения счастья, а нахожу холод, отчуждение, боль и разочарование.
И это состояние можно понять, если рассказать читателям, что после возвращения на родину в 1957 году они так и не смогли поселиться в отчем доме во Владикавказе, его просто отказались освобождать новые жильцы — бывшие соседи.
— Нам даже не разрешили заглянуть вовнутрь, — вспоминает она с горечью, — постояли у ворот и уехали жить в Грозный. А когда в 90-х годах там начались беспорядки, мы решили вернуться во Владикавказ. Выкупить отчий дом не получалось. Решили купить домовладение рядом. Это было накануне трагических событий осени 1992 года в Пригородном районе. Какое-то внутреннее чутьё мне подсказало не принимать ускоренных решений. Мы договорились куплю-продажу дома оформить в понедельник. И случилось так, что в субботу там начались трагические события и всех жителей ингушской национальности, проживавших во Владикавказе и Пригородном районе, изгнали из Северной Осетии.
События в Грозном и трагедия в Пригородном, конечно же, оставили глубокие раны в моём сердце.
До высылки, как я уже сказала, мы жили рядом с Зелёным рынком. У нас был большой дом из девяти комнат. С нами жила гувернантка Люся, очень интеллигентная, образованная женщина. Она учила нас многому. Прививала нам красивые манеры, учила нас одеваться красиво. Причём наряды мы выбирали сами. Потом подбирали к платью банты, носочки, обувь. В общем, формировала у нас эстетический вкус и чувства прекрасного.
Приезжала к нам в гости и бабушка Нати Плиева по отцу. Мы с ней утром рано традиционно ходили на Зелёный рынок, покупали горячий лаваш и обязательно персидскую халву. Бабушка была очень красивая женщина, грациозная, статная. А в молодости слыла настоящей амазонкой, лучше любого джигита скакала на лошади, метко стреляла на ходу из лука и из ружья.
Когда началась война, нас эвакуировали в селение Балта, что под Владикавказом. Отца назначили здесь директором школы.
Джабраил Хаматханов был человеком удивительной судьбы. Нужно отметить, что он до мозга костей был предан своему народу, и вся его жизнь, без всякого сомнения, это факты бескорыстного ему служения.
Он был благородным человеком и образованным благодаря своему отцу, Кунту Хаматханову. Кстати, сам Кунт ещё в те годы умел свободно читать и писать. Он был своего рода коммерсант, состоял в хороших, дружеских отношениях с представителями грузинского княжеского рода. Это стало возможностью дать своим четырём сыновьям получить достаточный уровень знаний, чтобы потом поступить учиться в престижные учебные заведения. Так, старший сын учился в Киеве, второй в Баку, а двое других, в том числе и Джабраил, учились в Москве.
Когда в России началась революция, Джабраил Хаматханов был на последнем курсе военного училища. Отсюда молодых курсантов забрал в свою Добровольческую армию генерал Деникин. Но судьба ребят оказалась трагической. Зимой в Ростове их поголовно настигла эпидемия брюшного тифа. Курсантов просто оставили умирать в заброшенном сарае где-то под Ростовом. Джабраил чудом остался жив. В бреду он интуитивно подполз к закрытым воротам сарая, и, спасаясь от высокой температуры, стал обтирать себя снегом, загребая его из-под ворот. К его счастью, вовремя подоспели красноармейцы, преследовавшие Деникина, что и спасло ему жизнь. Он единственный остался жив. Отныне дальнейшая судьба Джабраила была связана с большевиками.
После революционного бума Джабраил Хаматханов вернулся в Москву. Он поступил в МГУ на физико-математический факультет. Дальше его образовательный путь лежал в аспирантуру по базовой специальности. Параллельно он работал корреспондентом газеты «Правда» и проходил двухгодичный курс в высшей партийной школе в Коммунистическом университете трудящихся Востока (КУТВ).
— Отец всегда был на руководящих должностях, — рассказывает Фатима. — Он основал школы в горных районах Ингушетии, руководил машинно-тракторной станцией в Надтеречном районе, возглавлял советскую партийную школу во Владикавказе. Когда в 1943 году бомбили Владикавказ, один из снарядов упал недалеко от нас и мощной волной выбил наши ворота. Эти выбитые ворота так же остались стоять, когда мы в 1957 году вернулись на родину. Отец в годы войны работал директором советской партийной школы. Когда враг подошёл близко к Владикавказу, нас эвакуировали в селение Балта. Отца назначили здесь директором школы, а нам, его семье, при этом же здании дали для проживания две комнаты на втором этаже. В одной нашей комнате была дверь на чердак. Оттуда я наблюдала, как по Военно-Грузинской дороге шла колонна машин с гуманитарной помощью. Как мне объяснили старшие, колонны шли из Америки, и немцы бомбили эту колонну, дабы помощь не дошла до жителей.
В эту же школу я пошла в первый класс. Отец очень хотел, чтобы мы учились, потому как в знаниях видел светлое будущее народа. Несмотря на всю свою занятость, он любил с нами вечерами проводить свободное время, беседовать на разные темы, поучать, любил рассказывать сказки. Я хорошо запомнила одну из них, стихотворную сказку на ингушском языке:
«- Ч1агирг, ч1агирг,
Хьо мичара доаг1а?
— Хунаг1ара доаг1а.
— Хьу мича яхар?
— Дагаро тийдар.
— Диг мича дахар?
— Кхерах кхийттар.
— Кхера мича бахар?
— Фордал бахар.
— Форд мича бахар?
— Ч1агаргу д1амелар.
— Ч1агирг мича дахар?
— Х1унаг1а дахар».
(Смысловой перевод: «Птичка, птичка, ты откуда?» — «Из леса». — «А лес где?» — «Топор вырубил». — «А топор где?» — «В море утонул». — «А море где?» — «Птичка выпила». — «А птичка где?» — «В лес улетела»).
Так бы и жили. Но утро 23 февраля 1944 года подвело жирную черту под нашей размеренной жизнью. Солдаты под конвоем увели отца и всех мужчин-ингушей на сборы. А нам сообщили, чтобы собирались, потому что нас выселяют с родины. Один из офицеров, который был расквартирован в нашем доме, сказал, что ему стыдно смотреть нам в глаза, и вышел из комнаты.
Пока мама пребывала в растерянности, я украдкой заметила, как другой военный прибирал к рукам отцовские ценности, его личные вещи. Но ничего с этим нельзя было сделать. Увы, нечистой на руку оказалась и завуч школы, которая работала вместе с моим отцом. Она вроде зашла помогать нам, но упрятала многие наши вещи во время погрузки их на машину. А вот солдат, до этого просто наблюдавший за нами, можно сказать спас нас от неминуемого голода. Он успел на ходу забросить в кузов швейную машину, завернув её в шёлковый ковёр, тоже, кстати, дорогой, привезённый отцом из Германии. «Это вам там пригодится!» — сказал он вдогонку. И швейная машина нас действительно спасла. Мама обшивала всех соседей, а на вырученные деньги покупала нам еду и одежду. Она всю жизнь благодарила этого солдата, который практически спас нам жизнь в Казахстане.
Помню, когда тронулся поезд, в нашем вагоне была девушка-красавица с длинной косой. Она вдруг так протяжно запела: «Твои сыновья покидают тебя, Родина, уходят от тебя не по своей воле». Все плакали... Ее звали Лёля, в честь нее потом назвали мою дочь. Но все же люди больше молчали. Скорбь говорила сама за себя.
Дорога в ссылку была опечалена смертью нашего младшего брата, которому от роду не было и месяца, а также смертью двух братьев, что ехали в нашем вагоне. Один из них заболел и умер, а второго расстреляли на станции, когда он читал над своим умершим братом «ясин» (священную молитву). С тех пор я ненавижу железную дорогу. Я долгие годы не могла ездить по ней. А если и приходилось, то всегда плакала, и не просто, а навзрыд. Сколько горя она повидала, сколько жизней погубила!
В ссылке семью Хаматхановых поселили в местечке Боровое, недалеко от города Щучинска. Джабраил Кунтович — образованный, заслуженный, партийный человек вынужден был убирать навоз в коровнике. Но он все испытания проносил с достоинством. Был достаточно культурным человеком, сдержанным и терпеливым. Но даже он не выдержал издевательств со стороны некоторых властителей порядка.
— В этот день он остался дома, надо было похоронить близкого родственника, — говорит Фатима. — Разгневанный бригадир заскочил в наш дом. Он не посчитал уважительным аргумент отца и стал осыпать его оскорблениями, при этом обронил пренебрежительно, что умершего можно было «закопать» и ночью. Это оскорбление отец не выдержал. Между ними произошла перепалка. Казах замахнулся плетью, а отец схватил рядом лежащий топор и чуть было не зарубил его. Только благодаря вовремя подоспевшему на крики мужчин хозяину дома Махкату, тоже казаху, трагедия не произошла. Он выругал бригадира на своём языке и выгнал его из своего дома. А отец вынужден был скрыться в лесу. Но продолжалось это недолго.
Ещё до этого случая, вообще с первых дней нашего пребывания в ссылке, отец ждал свои документы, которые он запросил по партийной линии с прежнего места проживания. Они как раз прибыли через пару дней после этого события. Скандал замял сам председатель. Может, понял, а может, нет. Но отца с таким досье партия направила в Щучинск, где ему поручили возглавить рабочую артель. Отец открыл здесь немало рабочих цехов. Это цех по пошиву обуви, одежды, изделий из рогоза. Многим безработным артель дала возможность получать пайки и не умереть с голоду. Помню, услышит отец, что где-то голодает ингушская или чеченская семья, садится на сани, надевает свой тулуп и меховую шапку и едет за ними за сотни километров. Сколько таких семей он привёз, и скольким спас жизнь! Старики это помнили.
Наладив в артели работу, отец попросил перевести его в другое место. Дело в том, что мы жили как бы на отшибе, где не было возможности посещать школу. Так семья переехала в Кызыл-Орду.
— Отца назначили директором Дома учителей. Это была высокая должность, она считалась на ранг выше заместителя районо. Но, несмотря на столь высокое положение, он ходил расписываться в комендатуру, как враг народа, но был при этом членом партии и директором Дома учителей. Вот такая была вопиющая несуразица. Никакой логики. Как он выжил, как ингуши выдержали все испытания, это унижение — уму не поддаётся сегодня.
В Кызыл-Орде мы, наконец пошли в школу. Учились мы — пять сестер и два брата — хорошо, мы очень старались и знания нам дались легко, так что отец мог нами гордиться. Он говорил всегда: «Главное, что мы можем сделать сегодня — это учиться хорошо!» И мы учились, несмотря на тяжёлые времена. На всех не хватало одёжки, так что, бывало, ходили в школу босиком. Не хватало книг, на весь класс было всего три учебника, и мы после уроков переписывали задания. Да и тетрадей не было. Писали на случайно найденной бумаге, на газетах. Чернил не хватало, делали её из сажи. Вместо ручек покупали перо и привязывали к камышинке.
Но самое тяжёлое было не это, а то, что нас, ссыльных, постоянно избивала местная ребятня. Домой мы вечно приходили в синяках и слезах. А отец говорил: «Ничего, терпите, это не повод оставлять школу. И не обижайтесь на них. Они не вас бьют, а «врагов народа». У них родные погибли на фронте. Вот они вам и мстят!»
Но старшая сестра Марем не выдержала такого накала. В девятом классе, когда учительница ударила её по лицу только за то, что она заступилась за ссыльную гречанку, и к тому же добавила, что надо было вас утопить в Каспийском море, Марем бросила школу. Отцу об этом она не решилась признаться. Не принято было им жаловаться и отступать. Она лишь сказала ему, что хочет помогать маме, потому что ей тяжело одной справляться со всеми домашними делами.
Остальные дети Хаматханова Джабраила выучились, стали образованными и уважаемыми людьми. Аза Хаматханова (Цицкиева) — заслуженный учитель Республики Ингушетия, автор и соавтор учебных книг и методичек по ингушскому языку. Мадина Хаматханова (Беркинхаева) — заслуженный учитель ЧИАССР. Макка Хаматханова (Марзиева) — учитель географии с многолетним стажем, уважаемый педагог в Ингушетии. Старший брат, Магомед Джабраилович, долгие годы работал корреспондентом в Чечено-Ингушской республиканской газете «Сердало». Младший брат, Бек Хаматханов, был подводником. Фатима тоже пошла по стопам отца, стала педагогом. Они не изменили заветам своего отца, стали достойными людьми и вырастили достойное поколение.
В годы высылки в Кызыл-Орде было много беспризорников — чеченских детишек, оставшихся без родителей. Здесь жили, за исключением нескольких семей, депортированные чеченцы. Джабраил Хаматханов очень переживал за этих мальчишек, которые просто гибли и морально, и физически на улицах этого города. Но когда его назначили директором планового отдела обувной фабрики, кстати, эвакуированной из Центральной России во время наступления врага, он взялся за эту категорию подростков. «Надо спасать наше будущее!» — говорил он.
— Отец стал ходатайствовать перед руководством, — вспоминает Фатима, — чтобы они открыли для них школу-приют при фабрике. Получив разрешение, он стал их повсюду отлавливать. И где он только не бывал. И на крышах домов, в подвалах, на рынке, на вокзалах. Порой ночевал там с ними. Благодаря его усилиям три класса мальчишек от 13 до 15 лет сели наконец-то за школьные парты. А после окончания начальной школы они стали работать там же, на фабрике. Потом многие из них стали уважаемыми, известными людьми. Они никогда не забывали своего наставника, своего спасителя.
На похороны отца, он умер весной 1979 года, сотни спасённых им мальчишек пришли к нам во двор и принесли с собой по обычаю в пожертвование бычка. Они сказали много добрых слов, отдавая дань памяти и уважения человеку, который «вывел их в люди и подарил им жизнь». Это был трогательный момент, непередаваемое ощущение величия личности моего отца и нестерпимая боль его утраты.
— Мама моя — Аби Цурова, надо отдать ей должное, была под стать своему мужу, хорошей поддержкой в семье и во всех его делах. Она была мужественная женщина. Родом из довольно состоятельной, обеспеченной семьи — дочь офицера царской армии Эси Цурова. Дед служил в царской армии и состоял на хорошем счету у новой власти. Такими бывают благородные люди. Это тот самый Эси, который под видом «украденной девушки» вывез Серго Орджоникидзе, когда белые захватили власть во Владикавказе. Жена Серго — Зина, ещё долго скрывалась в их доме под видом прислуги. Уходя, она подарила бабушке добротную шаль и жемчужное ожерелье, которые достались маме. Эти вещи как раз и прибрала к рукам та самая женщина, а там, кто их знает, какова их была дальнейшая судьба.
Мама была трудолюбивой женщиной. Была большой рукодельницей. Она обшивала нас из старых вещей. Вязала и шила вещи на продажу, а выкраивала их прямо на полу, так как стол был один — кухонный. За любое дело бралась смело. Как-то она нашла в сарае уголочек красиво связанного пухового платка, постирала его, распустила по петлям и на следующий день связала такой же. Красота! Она была непоседливой и в нас воспитала трудолюбие и ответственность, порядок и дисциплину во всём. Помню, как я хотела пойти в гости к подруге еврейке — Вере Слепаковой, она меня звала очень. Но мне не в чем было идти. И вот мама из своей блузки пошила мне платье. Прихожу к ним, а на столе сладости. А я не дотрагиваюсь, на удивление хозяйки, жду, пока пригласят к столу. А потом с тарелки ещё недоела, чтобы не подумали, что я голодная. «Какое воспитание!» — говорила она потом моей маме.
Мама к тому же была мудрая, строгая, честная и благородная. Говорят, что Аллах избранных награждает этими качествами. И в нас она воспитывала честность и порядочность. Помню, в друзьях у нас были турки, тоже ссыльные. Один из них работал в магазине. Они очень сочувствовали маме, тяжело кормить такую большую семью. Вот этот турок завидит меня и зовёт: «Иди, дочка, мол, помоги хлеб разложить». А сам мне тайком хлеб в сумку суёт, без очереди. Иногда и бесплатно давал. Думаю, меня мама простит за мой маленький грешок. Когда он не брал у меня денег, я прикарманивала их себе и покупала на них петушки. Уж больно хотелось мне петушков сладких поесть.
Семья Хаматхановых по возвращении на родину в 1957 году поселилась в Грозном. По заданию партии Джабраил Хаматханов был в числе тех, кому она доверила восстановление Чечено-Ингушской Республики. Так он стал первым редактором республиканской газеты «Сердало» после восстановления ЧИАССР.
В Грозном семье Хаматхановых дали квартиру в центре города, но Джабраил Кунтович принял решение переехать в недостроенный дом, чтобы освободить возвращающимся на родину землякам квадратные метры.
В 1957 году Фатима Хаматханова поступила в Чечено-Ингушский государственный университет и стала одной из первых студенток ингушской национальности после возвращения из депортации. Выбрала она, как и ее отец, физико-математический факультет. После окончания вуза Фатима вышла замуж за Уматгири Дахкильгова и уехала снова в Казахстан. Там в школе состоялся дебют её профессиональной педагогической деятельности. Вскоре они переехали в город Грозный. Здесь Фатима продолжила свою работу учителем математики.
В общем, отдав 32 года детям, она ушла на пенсию. Это время, как говорит наша героиня, было самым счастливым в её жизни, несмотря на то, что дел было невпроворот — и школьных, и домашних, но жизнь, полная забот и хлопот, куда насыщеннее и интереснее.
Фатима была по жизни большим трудоголиком, хотя могла себе позволить отдохнуть после работы, и вообще могла не обременять себя частью домашних дел. Она была вполне обеспеченной женщиной. Её супруг Уматгири Дахкильгов возглавлял сеть кафе и ресторанов в Грозном. Но она никогда не сидела сложа руки. В школе была незаменимым работником, руководство высоко ценило её труд. А дети уважали свою учительницу за человеческое к себе отношение, за знания, которыми она умела их заинтересовать. Они и по окончании школы часто приходили домой к Фатиме Джабраиловне и делились, советовались с нею своими планами на будущее.
Дома же Фатима становилась сердобольной хозяйкой, хорошей мамой и лучшим поваром, готовила отменные блюда, удивляя домочадцев и гостей, которыми всегда был полон их дом.
Фатима Джабраиловна любила работать и привила эти навыки своим детям. В свободное время она пропадала на даче, где сажала всегда в избытке помидоры, огурцы, овощи, разную зелень. Она любила дарить их по осени друзьям, знакомым, родственникам и получала от этого огромное удовольствие. И всё она делала с душой, потому у неё всегда всё ладилось.
Сегодня она живёт в Назрани, в заботливом окружении своих детей. Часто ездит в гости к внукам и сыну в Москву, а они в свою очередь приезжают к бабушке на каникулы. Так же работает и трудится на своём подворье, ухаживает за деревьями, цветами, сажает овощи и зелень, держит кур, причём породистых, любит выводить цыплят и дарить их любителям домашнего подворья.
— С возрастом я понимаю ещё больше, еще глубже, насколько мама высоко порядочный и интеллигентный человек, — говорит дочь Пятимат Дахкильгова. — Насколько глубоко она пропитано ингушским воспитанием, её традиционной культурой, этикетом поведения. Она никогда не повышала голос, ни на кого, даже в семье, на нас, на своих детей. Она была мудрая, всегда ровная, спокойная и стрежневая. И спасибо ей за то, что эти качества привила и нам. Раньше я думала, что всё само собой разумеется. С годами понимаю, что в большинстве своём гармония в семье, тёплые отношения между родителями и между нами — это результат маминого воспитания.
— Жизнь удивительна в своём многообразии, — говорит Фатима. — Работай, пока есть руки, есть силы, и получай наслаждение, вместо того чтобы проводить время в ненужных разговорах, обсуждениях, сплетнях. Человек жив, пока он может работать, пока получает от труда удовольствие и наслаждение. Жаль тех, кто этого ещё не понял. Каждый человек — индивидуальность в этом мире. Что у него на душе, никто не может знать. Что произошло с ним, какими тропами ему пришлось идти — тоже. Люди знают лишь то, что произошло, а почему — им не ведомо. Я люблю и чувствую эту жизнь в труде и заботах. Люблю людей, свой народ, своё национальное достояние, свою культуру. Эти чувства во мне воспитали мои родители. Я их продолжение, во мне их помыслы, мои мечты, моё отношение к жизни.