Из воспоминаний Суламбека и Мадины Цуровых. Было это весной 1944 года. В селении Боевое Зерендинского района Кокчетавской области Казахской ССР семья Цуровых оказалась после депортации ингушей в феврале того года. До этого они проживали вместе с родственниками из рода Цуровых в селении Шолхи (Октябрьское) Пригородного района Чечено-Ингушской республики, пока рано утром 23 февраля 1944 года к ним в дом, как и в каждую ингушскую семью, не постучали солдаты. Всех мужчин собрали под конвоем на общий сход, а женщинам дали пару часов на сборы.
Джарап Цуров имел свою торговую лавку на зелёном рынке во Владикавказе и довольно большой круг друзей и знакомых. Он не был образованным, но свободно владел несколькими кавказскими языками и потому мог свободно вести свои торговые дела, которые шли благополучно. Вскоре он встретил красавицу Шамсуду из рода Танкиевых. Ко времени депортации у них было четверо малолетних детей, младшему из которых еще не было года. Подгоняемая солдатами, Шамсуда наспех собрала кое-какие пожитки, тёплые вещи детям, взяла немного еды — кукурузу, сушеное мясо, сыр, творог и т. д. Она всё надеялась, что вот-вот муж придёт домой, но он не вернулся. Их погрузили на студебекеры и отвезли на вокзал. Не дождалась Шамсуда отца семейства и здесь, в скотном вагоне, в котором их увезли в далёкий Казахстан.
Случилось так, что Джарапа вместе с другими мужчинами отправили этапом на другом поезде. Так они и разминулись. В селении Боевое переселенцев сначала поместили в местном клубе, потом развезли по квартирам. Там, в маленькой в промёрзлой комнатушке, и жила она с детьми одна, пока после долгих поисков, спустя полгода к ним не присоединился и Джарап Цуров.
Чудесное спасение от неминуемого голода
Ещё в дороге Шамсуда израсходовала все запасы еды, взятые из дома. Перемолов ручной зернотёркой оставшуюся горсточку зерна, она приготовила ольг (лепёшку) и накормила детей ужином. А рано утром оделась потеплее и отправилась на поле, где с прошлогоднего урожая под слоем снега такие же депортированные, как и Шамсуда, собирали мёрзлые колосья пшеницы.
Бродила она по полю до полудня, разгребая слой снега то тут, то там, и набрала пшеницы всего лишь на одну ладошку. Дни были короткие, дело шло к вечеру, идти домой, где ее ждали голодные дети, с пустыми руками очень не хотелось.
— И тут я увидела недалеко женщину, которая махала мне рукой, звала меня к себе, — вспоминала часто эту историю Шамсуда. — Я узнала в ней соседку-украинку, жительницу этого села. Она, как оказалось, тоже собирала на поле пшеницу, но делала это умеючи и, видать, не в первый раз. Когда я подошла к ней, увидела небольшой холмик, размером с колесо, который заметно возвышался на поле, и с него она уже успела снять слой снега. Это оказалась норка хомяка. Она что-то говорила и раскапывала её дальше у меня на глазах. Я не понимала языка, и не знала, что она говорит. Тут я увидела зерно, которое лежало горкой. Это были запасы хомяка! Она взяла мой мешок и стала аккуратно руками перекладывать сюда чистое зерно, что лежало верхним слоем. Я подумала, что она его собирает для себя и с завистью наблюдала за ней. В другой мешок она собрала пшеницу, которая лежала ближе к земле, разумеется, вперемешку с грунтом. Мешок с чистой пшеницей она протянула мне, другой оставила себе и сказала: «Тебе — детям, мне — свинье». Я вернулась домой счастливая. Этого зерна хватило на пару недель, а там я устроилась на работу, перебрасывала зерно, чтобы оно не отсырело. С того дня чувство голода больше не коснулось моей семьи. Было тяжело, но голодными мы никогда не ложились спать. Понемногу таскала домой зёрна пшеницы, засыпая их прямо под ворот рубахи, на голое тело, промёрзшие до состояния маленьких льдинок, от которых пробегал жуткий холод по всему телу.
Через полгода со своей семьёй встретился и Джарап Цуров. Жить стало гораздо легче. Он устроился на работу, и в доме появился достаток.
В 1957 году была восстановлена Чечено-Ингушская Республика, и депортированным дали разрешение вернуться на родину. Семья Джарапа Цурова уже разрослась. У него было восемь детей — четыре мальчика и четыре девочки. Просто так сорваться с места и бежать на Кавказ было бессмысленно. Надо было распродать нажитое и на родине создать условия для проживания. Тем более, оттуда приходили нехорошие вести. Их родовое селение Шолхи (Октябрьское) находилось под юрисдикцией Северной Осетии, и братья Цуровы, которые уже вернулись на родину, не могли поселиться в отцовских домах и вынужденно обосновались в горном селении Эзми.
И в то же время тревожило здоровье Джарапа Цурова. Он серьёзно заболел, и врачи ему рекомендовали срочно поменять климат, и желательно на тёплый, южный. Было решено, что Джарап со старшим братом и сыном Суламбеком уедут домой, а следом, уладив все дела, приедут остальные члены семьи.
Здесь, в горном селении Чми, где стояли свободные дома, которые остались от рабочего посёлка после сдачи в эксплуатации Эзминской ГЭС, и поселился Джарап со своим сыном, а вскоре к ним присоединилась и вся семья. Рядом находилось селение Эзми, где теперь проживали его братья.
В селении Чми семья Цуровых проживала до 1992 года, то есть до трагических событий в Пригородном районе. Сегодня они живут в горном селении Джейрах, в благоустроенном доме с великолепным видом на Столовую гору.
«А история с хомяком стала нашей семейной реликвией, — говорят Суламбек и Мадина Цуровы, дети Джарапа и Шамсуды, — мама часто с благодарностью вспоминала и соседку-украинку, и, конечно же, хомяка, который фактически спас нас от неминуемого голода».